Ирина Литвинова - Стоит только пожелать

В тот памятный день я отпустил свои чувства, когда моя мечта неожиданно явилась передо мной. Я оставил коня на попечение Хромого Жана и решил пройтись до своего любимого озерца. Сквозь стволы и переплетенные ветви с густой сочной листвой уже виднелись солнечные блики, играющие на воде, как вдруг я услышал счастливый девичий смех. Что такое? Не понятно зачем прячась в собственном саду, я подкрался к берегу и увидел дивную девушку с невероятными светлыми глазами. Она плескалась в воде, то ныряя, то вырываясь из объятий волн, поднимая брызги, сверкающие золотом, купалась у солнечных лучах и с восхищением взирала на мир, улыбалась жизни. «Русалка…» — мелькнуло у меня в голове. Припомнились рассказы кормилицы о таинственных морских и речных девах, завлекающих мореходов и рыбаков неземным пением и увлекающих их с собой ко дну. И я готов был поверить в сказку, ведь я сам смотрел на прекрасную незнакомку и понимал, что, если бы она сейчас поманила меня к себе, я бы бросился к ней, даже зная, что она утянет меня прямиком на встречу смерти. Это, конечно же, была не русалка, о чем свидетельствовали две стройные белые ножки, но внезапно проснувшихся чувств это не отменяло. Когда девушка вылезла из воды и, скинув мокрую нижнюю рубашку, растянулась на берегу, пламя разгорелось не только в груди. Взгляд не желал отрываться от женственной фигурки с соблазнительными округлостями, ноги отказывались нести хозяина прочь от этого безумия, сердце вознамерилось отомстить мне за долгие годы сдержанных чувств и отдать себя первой встречной. Я уже довольно долго изучал стройную длинную спину, когда девушка внезапно резко обернулась и устремила на меня пристальный взгляд своих невероятных глаз. Они смотрели чуть удивленно и заинтересованно. Наверное, как и мои. Секунда, две, три… Я уже хотел сделать шаг к ней, но тут она вздрогнула и отвернулась, прикрывая руками свои полные высокие груди и подтягивая к себе колени. Стесняется… Неожиданно для самого себя, я счастливо улыбнулся. Что это меня так обрадовало? Тогда я не понял, но сейчас знаю: я почувствовал, что моя девочка (да-да, я с первой встречи мысленно присвоил её себе) не просто невинная, ни один мужчина еще не видел её такой, никого еще не было в её сердце, она еще ни о ком не мечтала. Она будет только моя, вся, целиком и полностью. Хотелось немедленно приблизиться к ней, притянуть к себе и одним поцелуем обозначить свои права. Но моя девочка явно смущалась, и я вдруг понял, что не хочу, чтобы её душил стыд. Признаю, для меня были в новинку как настолько собственническое отношение, так и навязчивая мысль о чувствах девушки, отодвигающая мои собственные желания на второй план. В который раз за день удивившись самому себе, я неслышно скрылся за деревьями и даже нашел в себе силы оторваться от такого приятного глазу зрелища и побрел к особняку.

Габриэлла… Невероятная девочка. Господи, как же можно было в тело, созданное соблазнять и вкушать грешные наслаждения, вложить такую чистую наивную душу. Подсознательно она чувствует, чего я от неё хочу и чего хочет она сама, и с первого дня пытается сбежать. Опять же от меня и от себя. Говорят, что от себя не убежишь. Не берусь утверждать или опровергать это, но в одном я уверен: она скорее сбежит от себя, чем от меня. Не отпущу, я понял это еще тогда, у озера. То, что она станет моей, было всего-навсего вопросом времени. Поначалу меня смутил её возраст, как-никак она совсем еще ребенок, но потом я пришел к выводу, что все к лучшему. Она как раз подрастет, привыкнет ко мне, осмелеет, да и чувства станут сильнее. И все бы хорошо, не помешал бы даже маячащий на горизонте брак с герцогиней Савойской, если бы не вчерашний вечер.

Когда я зашел в свою спальню, попутно раздеваясь после объезда своего небольшого поместья, и увидел Габриэллу, мирно спящую на моей кровати, мое сердце, кажется, принялось отбивать фламенко. Вроде и лежала она в приличной позе, и платье на ней было закрытое, но я стоял над ней неподвижно и понимал, что не могу оторваться от нежных приоткрытых губок, от разметавшихся по подушке длинных светло-рыжих локонах, от медленно приподнимающейся и отпускающейся в такт дыханию груди. А еще я вдруг понял, что не могу и не буду больше ждать. Хочу. Сейчас.

Поэтому, стоило её длинным черным ресницам затрепетать, я опустился рядом с ней и, понимая, что придется надавить, стянул её запястья ремнем…

— Рен! — донесся до меня голос Лео. — Любишь её?

Я тут же вынырнул из воспоминаний и, наверное, с самым глупым видом, на какой только был способен, уставился на брата.

— Эта девушка, Габриэлла, сестра Эдит и кузина Росса, она твоя любовница?

— Если бы, — против воли вырвалось у меня, но Лео не стал злорадствовать или подтрунивать, только спросил:

— Почему так? Судя по твоему состоянию, она уже давно должна успокаивать (ну или наоборот, распалять) тебя ночами.

— Гордая, благочестивая… — начал краткое объяснение в три слова.

— Невинная, — понимающе закончил брат. — Сочувствую.

— Лео, я не знаю, что делать. Вчера я напугал её.

— Догадываюсь чем. А она к тебе как?

— Любит, я точно знаю, любит, — как можно тверже отвечал я, но от чего-то мне самому оказалось, что я сам себя пытаюсь убедить в том, чего хочется больше всего на свете.

— А если любит, то останется с тобой. Тебе надо только суметь удержать.

— А тебе? — не удержался от ответки я. Честно, не ожидал, что Лое начнет изливать мне душу, все-таки он из нас троих самый закрытый, но он ответил:

— И мне. И я поймаю свое счастье уже сегодня.

Тут в мой кабинет с шумом и стремительностью, как и все, что он делал, ввалился Амадор. Мы с братьями не договаривались встретиться, просто любили проводить вечера вместе за вином, шахматами или картами. Сейчас доска с черными и белыми фигурами стояла нетронутая и колода ровной стопкой лежала неподалеку. Вино, как всегда, явилось вместе с Амадором.

— С чего начнем, парни, с практически местного бургундского или родного анжуйского? — брат водрузил на стол передо мной по две бутылки каждого вида, Лео оживился и потянулся к секретеру за бокалами. Выбор предстояло сделать мне.

Я невольно улыбнулся. У нас делали лучшее вино во Франции, и наши виноградники — моя личная гордость. Братьям и не вдомек, сколько прибыли они приносят, не понимают, чего я так с ними ношусь. Ну как можно тратить деньги на костюмы, карты, скачки и женщин, а не на то, чтобы увеличить их количество. Однажды Лео сказал мне, что такими темпами я всю жизнь буду преумножать свое состояние, а потратить так и, собственно, пожить так и не успею. Может, в чем-то он и прав, но деньги лишними не бывают, и навряд ли у кого-то были проблемы с тем, что не хватало времени разбазаривать их.