Ирина Литвинова - Стоит только пожелать

Через ва часа конной езды мы добрались до красивого ухоженного особняка в лучшем квартале Ренна. Почему-то сразу подумалось, что это великолепие, превосходящее своих собратьев изяществом и вкусом, а не крикливой роскошью, принадлежит семье Ренарда. Что-то в этом городском доме напоминало поместье. Может, яркий опечаток своих владельцев? Амадор извинился перед нами за то, что комнаты для нас не готовы сию минуту, а значит, правда — их дом. Кстати, кого это «их»? Я ведь так и не узнала рода Ренарда. Для меня Господин был кем-то вроде младшего короля… принца. Именно принца, того самого невероятного волшебного возлюбленного, с которым мы могли бы жить долго и счастливо в сказке, но не в реальной жизни.

Служанка проводила нас в гостевые покои и предложила свою помощь, но я отказалась. Скорее всего мне не суждено остаться здесь надолго. Самое позднее к полудню Ренард заметит, что я сбежала, а так же и то, что Амадор пропал вместе с «Россом». Уж где-где, а в городском доме в Ренне нас будут искать в первую очередь.

От грустных мыслей меня отвлекла Розали, прошмыгнувшая ко мне, все в том же мундире, явно великоватом для нее, и с расстрепанными непослушными смоляными кудрями.

— Габриэлла, пошли скорее! — сестра подлетела ко мне и, схватив за локоть, потянула в коридор. — Я тут узнала: мы не единственные гости в доме, и капитан, лишь скинув запыленный камзол, поспешил навестить дальние гостевые покои.

— И что же? — непонимающе спросила я, не делая даже попыток упираться. Кому, как не мне знать, что ураган по имени Розали остановить не под силу никому.

— А вдруг там о тебе говорить будут. Давай же быстрее! И тише.

Никогда не пылала любовью к подслушиванию, более того, наверняка сгорела бы от стыда (в душе, как всегда не краснея внешне), если бы меня застукали за столь неблаговидным занятием. Однако Розали не мучила себя моральными нормами по этому поводу и уверяла, что это один из самых доступных и удобных способ раздобыть достоверные сведения. Что ж, наверно она лучше знает. В конце концов, это она почти полгода провела в гарнизоне и даже участвовала в вылазках на испанскую территорию.

Мы на цыпочках подкрались к гостевым покоям, с призывно приоткрытой дверью, из-за которой доносились взволнованные голоса. Притаившись, мы с сестрой навострили уши…

Мда, спустя пять минут подслушивания я пришла к трем неутешительным выводам: первое — месье Амадор — интриган и лицемер; второе — его гостья такая же интриганка и в добавок еще и распутница; и третье — меня втянули в их очередную интригу. Однако же какое красноречие! Никогда бы не заподозрила военного в умении петь дифирамбы. Как же он расписывал свою пылкую страсть к собеседнице, как восхвалял её красу, как упоительно мечтал о сладком миге наслаждения. И чтобы им всего этого достичь, её светлости (значит, объект вожделения капитана — графиня или герцогиня) надо всего лишь отписать своему батюшке, что её приняли и сегодня же она выходит замуж за среднего сына герцога Анжуйского. Но надеть подвенечное платье он, Амадор, своей желанной не позволит, ибо он ревнив и не стерпит, если хоть кто-то будет иметь на неё права, кроме него. Её светлость удивилась подобному положению дел, однако долго спорить не стала, а спросила, что же предлагает её отважный кавалер. «Отважный кавалер» предложил бессовестный подлог: подсунуть жениху деревенскую простушку вместо сиятельной госпожи. Ведь её светлость никогда раньше не была в Париже, только раз гостила в Тулузе, так что на немногочисленной свадьбе, которую отыграют сегодня же вечером, некому будет распознать подмену. А после свадьбы ее светлость сможет со спокойной душой поехать в его родовое гнездо, и тогда всего несколько недель будут отделять их от заветной мечты быть вместе. Правда, Амадор предусмотрительно не упомянул, что именно он будет делать после свадьбы, акцентируя внимание на том, что отца официальной невесты надо немедленно уведомить о том, что уже можно подписывать союз с Францией. На этом меня передернуло. О Господи, во что меня втянули?! Тут же идет речь о международных отношениях и политике, а этот подлог — не что иное, как государственное преступление…

За этими мыслями я пропустила момент, когда разговор подошел к своему логическому концу, и если бы не Розали, быть мне застуканной. Сестра утащила меня обратно в мои комнату, как раз во время, чтобы успеть до прибывшей портнихи с ассистентками и готовым свадебным платьем, настолько роскошным, что наверняка за него отдали больше денег, чем за наш родной домик. Как я поняла из их причитаний, это произведение искусства пошили для ее светлости и теперь им надо срочно-обморочно подогнать его под мою фигуру. Я покорно не двигалась под руками мастериц, позволяя разворачивать меня во все стороны, и время от времени стойко терпела уколы иголок. Затем мне начали сооружать нечто монументальное из волос, попутно восхищаясь моими послушными сильными волосами дивного необычного цвета. Мои локоны дождались самого лестного комплимента, какой только можно было представить: они лучше парика! В завершение всего мне около четверти часа наносили макияж. Открыв глаза и поймав свое отражение в огромном зеркале во весь рост, не сдержала восторженного восклицания. На меня смотрела принцесса. Самая настоящая принцесса, в великолепном белоснежном платье с открытой спиной, длинными кружевными рукавами, подчеркиающими длину и тонкость рук и лилиеобразной юбкой со шлейфом. Завершающим штрихом стал бриллиантовый гарнитур, который восхитил бы саму королеву. Драгоценные камни горели в пламени свечи, переливались причудливыми бликами, завораживали манящими отблесками. Никогда я не была так прекрасна. И, к сожалению, никогда не буду. Даже сейчас это не я, а та «ее светлость», у которой есть право стать супругой самого герцога Анжуйского.

Не успела я запечатлеть этот чудесный образ в памяти, как мне на голову набросили кружевную фату, мигом закрывшую весь обзор. И зачем, спрашивается, красили, наряжали и причесывали, если под кружевом этого даже никто не разглядит. Зато теперь понятно, почему возможна подмена: с такой-то маскировкой «ее светлость» вряд ли бы узнал даже тот, кто неоднократно с ней встречался.

— О, уже готова! Замечательно! — раздался со стороны двери голос Амадора, и стальные руки, силой и властностью так напоминающие Ренарда, подхватили меня и повлекли прочь из комнат.

— Месье Амадор! — попробовала было возмутиться я. — Месье Амадор, немедленно отпустите меня, я не желаю в этом участвовать! Я слышала ваш разговор с её светлостью. Меня не касаются ваши близкие отношения, но я не позволю вовлечь меня в государственное преступление…!