Тимери Мурари - Арджуманд. Великая история великой любви

— К чему? Я ее совсем не помню. Я соглашался отправиться туда только потому, что так хотел отец. Мне надо найти работу здесь, чтобы прокормить младших.

— Здесь еще много работы. — Иса махнул рукой в сторону Тадж-Махала.

Гопи хотелось обрушить на гробницу проклятия, но он промолчал. Много лет она кормила отца и семью, пусть теперь кормит его.

— Пока есть работа, я буду работать.

Влечение падишаха к женщинам невозможно было утолить. Рабыни, дэвадаси [93] Храмовые танцовщицы; с раннего детства обучались, кроме танца, игре на музыкальных инструментах, пению, а также искусству любви. , принцессы, бегумы — прекраснейшие, роскошнейшие — возлежали с ним днем и ночью. Он был ненасытен, в него словно демон вселился. Желая поддержать силы, однажды он принял зелье — действие оказалось неожиданным: протоки были закупорены. Падишах, у которого перестала отходить моча, корчился от боли, он в страхе цеплялся за Ису, как напуганный ребенок, пока хаким не дал ему крепкого настоя опиума.

Иса вышел на зубчатую стену крепости и долго смотрел на Дели. Ему так и слышалось, как по улицам несется шепот: властитель умирает, властитель умирает. Все двери закрыты, все лавки заперты, продавцы бетеля и чая растворились в ночи… Дара уже извещен. Получив известие, он немедленно вскочил в седло, копыта его коня звонко стучали по ночному городу, звук этот разносился по всей империи. Достиг он и ушей бенгальского субадара Шахшуджи, гуджаратского субадара Мурада и Аурангзеба, субадара Декана. Исе слышалось, как в их отдаленных дворцах поднялась суматоха.

Он видел фигурки внизу — в предрассветный час люди тянулись к жарока-и-даршану. Один, два, десять, сто… По дворцу бесшумно сновали придворные, заглядывая в диван-и-ам , они в растерянности поглядывали на пустующий трон, авранг , под золотым пологом.

Все смотрели на восток. Темнота постепенно уходила, небо окрасилось нежным золотистым светом, но падишах не появлялся. Придворные и народ ждали, никто не расходился, даже когда солнце, высоко поднявшись, изо всех сил стало печь спины.

Иса знал, о чем они думают: падишах умер. Он слышал, как люди внизу начали рыдать, потому что Шах-Джахан был для них мудрым и справедливым отцом. Еще они рыдали оттого, что их ждала неизвестность.

Шах-Джахан проснулся от боли, стиснул зубы и прошептал Исе:

— Агра… Агра…. Я должен посмотреть на нее.

— Ему нельзя двигаться, — предостерег хаким.

— Спаси его, — молили Дара и Джаханара, но хаким съежился в комок от собственного бессилия.

Дара обратился к визирю:

— Выйди к народу, объяви: падишах нездоров, но скоро оправится от болезни. Разошли вестников во все концы империи.

Визирь все исполнил. Он отправил глашатая к воротам крепости и немедля разослал гонцов по всему Хиндустану. Но к сыновьям Шах-Джахана уже скакали другие гонцы: «Падишах при смерти, правление империей взял на себя Дара».

Еще два долгих дня и две ночи Шах-Джахан провел в наркотическом сне. Когда наконец он проснулся, боль отступила, но лицо все еще покрывали морщины страдания.

— Агра… Я должен поехать… Иса, — приказал он, — вели мир-манзилу подготовить все для поездки. — Потом он обернулся к Даре и заметил беспокойство в его глазах: — В чем дело, сын?

— Мои братья объявили о своих намерениях. Они уверены, что ты мертв. Шахшуджа уже именует себя Искандером Вторым [94] Искандер — одно из прозвищ Александра Македонского. , а Мурад чеканит монеты.

— А что делает Аурангзеб? — Шах-Джахан не мог скрыть ужаса.

— Ничего, — сказал Дара. — Он не проронил ни слова, но сейчас движется сюда со своей армией.

— Своей? Его армия! — вскричал Шах-Джахан. — Мои сыновья — би-даулеты! Их алчность сильнее любви. Отведи меня к аврангу. Нужно, чтобы меня увидели.

Придворных собрали в диван-и-аме , ахади выстроили всех рядами вокруг авранга. Шах-Джахан, тяжело опираясь на Дару и Ису, поднялся по ступеням и медленно опустился на Павлиний трон. От вельмож не укрылись знаки болезни, трясущиеся руки и голова. Падишах потерял силу… Отметили они и властность Дары.

— Я чувствую себя хорошо, — заговорил Шах-Джахан, но его голос едва достиг ушей собравшихся. — Мой возлюбленный и единственно верный мне сын, принц Дара, будет править, пока я не окрепну настолько, чтобы вернуться к исполнению своих обязанностей.

Иса видел, как на поднятые вверх лица упала тень. Он мог прочитать мысли придворных: разве Дара достаточно силен для того, чтобы править? Иса понял: падишах допустил ошибку. Повинуясь отцовской любви, он только что водрузил всю империю на неверную, зыбкую почву, подвергнув нелегкому испытанию преданность окружающих его людей.

— Остальным сыновьям повелеваю вернуться к исполнению своих обязанностей под страхом наказания. Я по-прежнему падишах Хиндустана.

Путь до Агры занял десять дней, и немедленно по приезде Шах-Джахан направился в мавзолей; серебряные двери за ним затворились. Опустившись на колени перед саркофагом, он целовал ледяной мрамор.

— Возлюбленная… возлюбленная моя… — эхом отдавался его шепот под куполом. — Что мне делать? Наши сыновья взбунтовались. Они не подчиняются приказам отца, властителя империи. Мои слова для них — пыль на ветру. Я заболел, и они выступили против меня. Любимый наш Дара — единственная опора, любовь, твоя и моя, взрастила преданность в его сердце. Я послал его на битву с братом Шахшуджей, а сам дышать боюсь от страха за него. Никогда я не боялся за себя в сражениях, а сейчас весь дрожу, словно трус. Присмотри за ним… позаботься… направь его… Дай ему свою силу, возлюбленная моя, Арджуманд…

Шах-Джахан оставался в усыпальнице до тех пор, пока Дара не прибыл к нему с вестью о победе. Потерпев поражение, Шахшуджа бежал назад, в Бенгалию. Дара смеялся от радости, его хохот разнесся под сводами.

Шах-Джахан не поднимался с колен:

— А Аурангзеб?

Дара умолк, потом неохотно сказал:

— Он объединился с Мурадом… Аурангзеб пообещал ему трон… — Последовал негромкий хохоток: — С Мурадом я разделаюсь так же легко, как с Шахшуджей.

— Не забывай, с ним Аурангзеб, — тихо проговорил Шах-Джахан. Он обернулся к Исе, который присутствовал при их разговоре: — Ты веришь, что Аурангзеб позволит Мураду стать падишахом?

— Кто же может прочитать истинные мысли Аурангзеба, ваше величество?

— Тогда я должен сам возглавить армию. Только мой опыт и мое присутствие могут остановить этого безумца.

— Ну нет! — крикнул Дара. — Если мне предстоит когда-нибудь стать правителем, сразить Аурангзеба должен я.

Он заходил по мавзолею с сердитым видом, словно дитя, у которого отняли игрушку.

Шах-Джахан, уязвленный, посмотрел на Ису: