Екатерина Бэйн - У кошки девять жизней [СИ]

— Ну, ты же его жена, как — никак. У вас, женщин есть способы получить то, что хочется. Я не знаю, где он прячет этот ключ. Достань его, и все проблемы решены.

— А почему это я должна его доставать? Ведь он нужен тебе.

— Тебе нужны деньги? — Этьен возмутился моей непонятливостью, — так вот, достанешь ключ, получишь четвертую часть содержимого.

— Что-о?

Это вырвалось у меня совершенно непроизвольно. Я хотела подразнить его и повеселиться. Но это уже было слишком. Предлагать мне вульгарную кражу?

— Ну ладно, — он пошел на попятный, — третью часть. Учти, тебе и делать-то ничего не придется.

— Ты издеваешься? Ну, ты наглец.

— Да ты что? — возмутился он, — половину хочешь? Это уже слишком.

— Вот именно, это уже слишком! — я вскочила на ноги, — Это уже чересчур. Я не собираюсь участвовать в этом! Надо же додуматься, предложить мне украсть деньги!

Этьен около минуты смотрел на меня, не в силах ничего сказать. Он поморгал, а потом спросил:

— Я ошибся?

— Конечно! Считаешь меня воровкой?

— Я думал, ты его не любишь.

— Ты прав. Не люблю. Было бы странно, если б было наоборот. Но воровать не собираюсь даже у злейшего врага. Это низко.

— Понятно. Тогда извини, — он пожал плечами, — сглупил. Не думал, что ты не понимаешь шуток.

— Шуток? — я вытаращила глаза, — ты так шутишь?

— Конечно. А ты подумала, что я в самом деле собираюсь его ограбить?

Да, именно так я и подумала. И более того, я до сих пор продолжаю так думать.

— Все ясно, — заключил Этьен и рассмеялся, — ты купилась.

— Дурак.

— Согласен, глупая шутка. Зато, как забавно!

— У тебя нет никакого понятия о приличиях! — кипятилась я, — шутки идиотские! А если бы я согласилась? Что тогда?

— Тогда бы мы поделили эти деньги по справедливости, — он громко захохотал.

— Ты просто свинья! — припечатала я и вылетела за дверь.

Убила бы этого противного Этьена! А если он и в самом деле так шутит, то убила бы вдвойне.

Но потрясения на этом не закончились. Угадайте, кого я обнаружила за дверью? Конечно, герцога! Он вульгарно подслушивал! Ну негодяй! Я топнула ногой и выпалила:

— Да у вас это семейное!

И злая, как тысяча чертей, помчалась к себе.

Не знаю, почему, но новости в этом доме разносятся моментально. Не успел Этьен раскрыть рот и озвучить новый вариант моего имени, как его тут же повторила Эвелина. Утром она называла меня не иначе, как Беллой. Я пробовала возмутиться, но это ни к чему не привело. Она упрямо утверждала, что «Белла» звучит красиво и все тут. Пришлось махнуть рукой. Красиво, так красиво. Им, конечно, лучше знать. Но все-таки, мне интересно, известна ли Эвелине история о шкатулочке, к которой просто позарез нужно подобрать ключик. Бедняга Этьен уже никогда не сможет это осуществить, если сказал мне правду о своем желании. Впрочем, мне абсолютно не было его жаль.

Спустя неделю мы получили приглашение на прием к барону де Кастро. Эвелина пришла в восторг от новой возможности развлечься, но если кто и был рад, так это я. Вероника жила в нескольких лье от моего дома, к тому же, я была уверена, что она непременно пригласит и моего отца. Я не видела его уже месяц. Старые обиды быстро забываются, когда находишься вдали от дома. Хотя уверена, что увидев отца, я тут же о них вспомню.

Оставшиеся до приема два дня Эвелина не могла усидеть на месте. Она замучила меня подробностями своего туалета, бегая советоваться. Не понимаю, почему она считает меня таким знатоком в этой области. Я посоветовала ей сходить к своему братцу и не ожидала такой бури возмущения в ответ.

— Как ты можешь, Белла! — вскричала она, — Огюстен ничего не понимает в женских нарядах! И потом, он никогда не стал бы мне ничего советовать. Это женское дело.

Я-то по глупости и молодости лет думала, что герцог прекрасно в этом разбирается, просто не хочет посвящать свою сестру в подробности обучения. Не стала спорить, лишь пожала плечами.

— Мне кажется, это платье тебе идет, — сказала я, — что же касается того, модно это или нет — я понятия не имею. Не забывай, я только что приехала из деревни. Это ты должна меня учить, как следует одеваться.

— Но ты ведь была на королевском приеме, — жалобно протянула Эвелина.

— Ты тоже, — напомнила я.

— Да, но я ничего не запомнила.

— Я тоже не запомнила.

— Почему? — приступила она к допросу с пристрастием.

Не говорить же ей о сильно стянутом корсете? Или сказать? Что в этом такого особенного? И я сказала. Эвелина захихикала.

— Я помню твою тонюсенькую талию. Так завидовала тебе тогда! Нужно будет попросить Мими, чтоб она затянула меня потуже.

Вот и понимай, как хочешь. Разве я не распиналась минут десять о том, как мне было плохо? Так плохо, что я была не в состоянии даже рассмотреть как следует наряды парижских модниц.

— Эви, — тяжело вздохнув, заговорила я, — тебе никогда не ломали ребра?

— Конечно, нет, — она вытаращила глаза, — а почему ты задаешь такой странный вопрос?

— Потому что, в тесном корсете ты сполна испытаешь это ощущение. И могу заметить, что удовольствия это тебе не доставит.

— У тебя были сломаны ребра? — прошептала Эвелина.

— Были, — я поморщилась от не слишком приятного воспоминания, — и не только ребра. Я ломала руку и ногу. Помню, папочка очень боялся, что я на всю жизнь останусь хромой и кривой.

— И что?

— Как видишь, — я пожала плечами, — я не хромаю и кажется, не особенно кривая.

Она прыснула.

— Ты вовсе не кривая. Я поражаюсь твоей способности относиться ко всему столь легкомысленно. Ведь это, наверное, было больно? Я не знаю. Я никогда ничего не ломала.

— Конечно, ты ведь была послушной девочкой и вела себя как полагается.

— А ты?

— Я была отпетой хулиганкой. Я дралась как мальчишка, лазала по деревьям и крышам, каталась по перилам и скакала на лошадях так, как это не снилось многим лихим наездникам. Именно поэтому у меня столько поломанных костей. Ты ведь не думаешь, что я похожа на ангелочка?

Эвелина рассмеялась.

— Даже не зная о твоем героическом прошлом, этого не скажешь. Не представляю, как это можно делать. Ты права, я в детстве была очень тихой и спокойной. Это Огюстен постоянно носился. В этом вы с ним похожи.

Мы еще немного побеседовали о детстве, причем, воспоминания у нас были абсолютно разными. Я рассказала, как спустилась по печной трубе в кухню и до смерти перепугала кухарку, принявшую меня за черта. Я немало способствовала этому будучи перемазана сажей по уши, так еще и подвывая при этом. А Эвелина в ответ поделилась со мной тем, как она как-то залезла в материнскую шкатулку и надела на себя все драгоценности, лежащие там. За это ее оставили без обеда и заперли в комнате.