Лара Темпл - Внезапная помолвка

– Это же… шесть часов назад?

– Спасибо, я знаю. Дворецкий искал везде: у Ривза, у друзей, на почтовых станциях…

– Вы поссорились?

Макс бросил на него взгляд, полный ненависти, но Уивенхо только пожал плечами, словно снимая с себя ответственность.

– Не перекладывай с больной головы на здоровую, Харкот. Значит, не исключено, что она все-таки от тебя сбежала?

Макс отвернулся от него и, уставившись в стену, медленно покачал головой:

– Софи не из тех, кто сбегает. Для этого она слишком честна. Она не стала бы искать простой выход, как Серена.

В глазах Уивенхо вспыхнула ярость.

– Как ты смеешь так говорить о ней? Ты должен был разорвать помолвку!

– По крайней мере, в этом мы с тобой полностью согласны. Вот только Серена не хотела разрывать помолвку. Я ей предлагал, но она не захотела. Она считала, что мы оба никуда не денемся, и была слишком жадной, чтобы отказаться от денег и титула. Не забывай об этом, когда обожествляешь ее.

– Не смей читать мне нотаций! Она носила моего ребенка, когда ты дал ей яд!

Макс уставился в пылавшее гневом лицо художника:

– О чем ты говоришь? Я не давал ей этой чертовой отравы. Но она не могла достать ее сама. Это ты принес ей яд.

Гнев в лице Уивенхо сменился смущением.

– Нет. Я сказал ей, что не стану этого делать, что она должна выйти за меня замуж. Она сказала, что у нее есть человек, который все сделает… и будет держать язык за зубами. Я думал, она имела в виду тебя, и даже хотел, чтобы она рассказала тебе о ребенке. Я знал, что это за гранью даже твоего чувства долга и ты порвешь с ней, но потом… Я был уверен, что это ты. Я сказал Софи, что это ты, хотя, мне кажется, она не поверила.

– Ты сказал Софи, что я отравил Серену? Безумный ублюдок! – Макс снова схватил Уивенхо. Казалось, весь его страх и ярость воплотились в ненависти к этому человеку. Но внезапно смысл его слов проник в ослепленное отчаянием сознание Макса. Он отпустил Уивенхо и сделал шаг назад. – Что сказала Серена? Что у нее есть человек, который все сделает и будет держать язык за зубами?

– Ты же не думаешь, что это Моркомб?

– Теперь понятно, почему Моркомб не мог пережить, что она умерла.

– Но это же абсурд!

– Моя мать говорила, что после смерти Серены он почти перестал выходить из дому и ни с кем не общается. Зачем ему вдруг понадобилось говорить с Софи и приглашать ее на чай?

Уивенхо одернул свой сюртук, с недоверием глядя на Макса.

– Не знаю. В конце концов, он же не в себе. Но даже если ты прав и он дал это снадобье Сере-не, зачем ему делать что-то плохое Софи?

Макс пожал плечами. Он не знал, связан ли Моркомб с исчезновением Софи, но, если она пошла к нему, Макс мог что-нибудь у него узнать. Других вариантов он не видел. Макс повернулся, чтобы уйти.

– Я пойду с тобой, – вдруг заявил Уивенхо.

– Какого черта?

– Пойду, и все.

Макс ничего не ответил. Ему было все равно. Он думал только о Софи.

Софи повернулась и ударилась головой. Но тупая боль не шла ни в какое сравнение с нескончаемым танцем смутных образов, мелькавших у нее перед глазами. Как будто все картины с выставки смешались в ее голове, превратившись в хаос форм и цветов. Наконец мелькание замедлилось. Софи увидела маленькую девочку, собиравшую камешки на берегу моря. А потом чью-то руку. Сильную руку. Она потянулась к ней и, наткнувшись на что-то твердое, открыла глаза.

В слабом мерцании свечи, стоявшей на столике у кровати, где лежала Софи, перед ней блеснула каменная стена. В комнате пахло затхлой сыростью, и подступившая волна тошноты заставила ее сесть.

Какая же она наивная и глупая. Если бы не испуг, она могла бы оценить справедливость слов Макса о том, как глупо бездумно поддаваться порывам сочувствия. Софи закрыла глаза. Макс! Господи, как же ей выбраться? Здесь никто ее не найдет. Она попыталась встать, но комната поплыла перед глазами, и ей пришлось прижать руку к губам, чтобы ее не вырвало. Наконец она услышала звук отпираемого замка. В комнату вошел лорд Моркомб, державший в руках какую-то ярко-желтую ткань. За ним виднелся лакей.

– Как вы себя чувствуете, дорогая? Надеюсь, лауданум не доставил вам больших неприятностей. Боюсь, нам придется дать вам еще немного, прежде чем мы отправимся в мой дом в Гемпшире. А пока вы могли бы переодеться в одно из ваших… в одно из этих платьев. Жаль, что у вас такие светлые волосы. Оно больше идет к темным волосам… – Он умолк, глядя на платье, которое нес в руках. – Я думаю, для начала вы могли бы надеть это, цвета желтого топаза. Оно красивое, правда?

Софи слушала, пытаясь понять, что он говорит, и справиться с тошнотой. Каким-то чутьем она понимала, что спорить с этим безумным человеком бесполезно. Лорд Моркомб поднял на нее глаза, заметил ее дрожь и озабоченно нахмурился:

– Вам холодно, дорогая? Жаль, что здесь внизу нет камина. Но может быть, если вы обещаете не поднимать шум, мы могли бы до отъезда перевести вас в вашу спальню. Я не хочу, чтобы вы заболели. Фелпс, у тебя сохранился ключ от спальни?

– Да, милорд.

– Хорошо. Мы подождем снаружи, пока вы переоденетесь. Мне очень жаль, но Энни больше у нас не служит. Остались только я и Фелпс. Вот, возьмите.

Он положил платье на кровать и с неуверенной улыбкой вышел.

Софи закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Мысль о том, чтобы надеть платье Серены, казалась почти невыносимой, но было бы нелепо полагать, что ей удастся этого избежать. Поэтому, когда в дверь раздался робкий стук, она уже переоделась и ждала.

Жалкое лицо Моркомба без слов говорило о его чувствах: восторженный и в то же время разочарованный взгляд скользил по фигуре Софи. Потом он очень нежно взял ее руку и, положив ее на сгиб своего локтя, повел Софи вверх по каменным ступеням. Фелпс следовал за ними. Оглянувшись на крепкого лакея, она сдержала желание броситься бежать и звать на помощь. Ей совсем не хотелось снова оказаться в сыром подвале. Вместо этого она лишь крепче оперлась на руку лорда Моркомба, что-то хлопотливо бормотавшего рядом с ней.

– Бедняжка, должно быть, я дал вам слишком большую дозу. Вы гораздо худее, чем… Платье вот-вот спадет с вас. Но это ничего, дорогая, подождите, скоро вы поправитесь, вот увидите…

Злость оказалась мощным противоядием; когда ее накопилось достаточно, сочувствие к этому безумцу ушло и Софи сосредоточилась на одном – она должна как можно скорее выбраться из этого дома. Когда они поднялись наверх, она окинула холл внимательным взглядом. Потом пошатнулась, и рука Моркомба обхватила ее за талию.

– Не думаю, что я смогу ехать… Я чувствую, что заболеваю, – прошептала она, схватившись за перила и прижимая руку ко рту. Софи так плохо себя чувствовала, что ее слова выглядели достаточно правдиво.