Лара Темпл - Внезапная помолвка

Макс не понимал, что происходит на сцене. Не понимал, как он может сидеть здесь, будто ничего не случилось, будто он не видел, как Софи стояла с Уивенхо, тот держал ее за руку, а она так доверчиво смотрела ему в глаза… Хуже всего даже не то, что она встала перед ним, защищая Уивенхо, как тогда в гостиной Хантли-Хаус. Но мучительнее всего была печаль в ее прекрасных глазах, когда Уивенхо удалился, и они пошли в ложу. Она даже не могла говорить с ним. А вернувшись на свое место, сидела молча, как наказанная школьница.

Макс не знал, что между ними произошло, но его первый порыв схватить Уивенхо и оттащить его от Софи исчез, как только он увидел эту печаль и понял, что он снова обидел ее. Он снова убил радость, превратив ее в печаль. До встречи с ним Софи удавалось сохранять ее, несмотря на все старания родных подавить ее индивидуальность. Но он, похоже, преуспел в этом гораздо больше их. Еще немного, и Софи поймет, что, кроме плотских удовольствий, ему нечего ей предложить, и он ее потеряет.

Надо было что-то сделать, что-то сказать, но Макс боялся заговорить. А потом начался второй акт. Зачем он привел ее в ложу? Надо было остаться, извиниться, сделать хоть что-нибудь. Потому что он не сможет этого вынести. Софи сидела совсем рядом, Макс чувствовал исходящее от нее тепло, и оно тянуло к себе, как магнит.

Макс понимал, что она тоже не смотрит спектакль. Он видел ее крепко сжатые руки, лежавшие на коленях, и опущенные вниз уголки рта. И разрывался между злостью и желанием взять ее за руки, прижать к себе и заставить сказать, что ее печаль не означает того, чего он так боялся; что она не разочаровалась в нем и не жалеет об их помолвке. Это терзало его, жгло, как не дававшее покоя желание. Это была даже не ревность, а что-то другое… Отчаяние. Он не мог ее потерять. Софи – его женщина. Единственное, чего он действительно хотел в этом жалком мире.

Осознание наконец пробилось через все барьеры, которыми он так старательно окружил себя, и поразило его, как железный кулак Джексона на ринге. Софи ему необходима. И дело не в похоти и уж точно не в чувстве долга. Ему нужно ее тепло, ее живость, ее любовь, так не похожая на иссушавшие душу чары Серены. Софи пробудила к жизни его чувства, она не может бросить его сейчас. Это несправедливо. Она нужна ему. Но вместо того, чтобы попытаться сделать так, чтобы она по-настоящему полюбила его, он злился и осуждал ее, стараясь заставить отказаться от себя настоящей и стать такой, как леди Мелисса. Но такой он ее не хотел.

Ему нужна была девушка, которая разговаривает с мопсами и смеется, которую интересуют люди, как они есть, и которая поступает так, как считает правильным. Если бы у него хватило решительности, он должен бы встать перед ней на колени и сказать, что она может ставить любые условия. Лишь бы она смогла полюбить его. Потому что ему мало того жаркого плотского огня, который вспыхнул между ними. Он хотел больше. Он хотел все.

Аплодисменты вернули Макса к реальности. Он должен был увести Софи, но не знал, что сказать. Его ярость и желание крушить все вокруг сменились горькой тоской, страхом и чувством потери. Он должен был все исправить, но не знал как и боялся, что уже слишком поздно. Когда они встали, он повернулся к Софи, но она уже шла от него к Сильви Крэнворт.

Софи поднялась по ступеням дома на Манчестер-сквер. Найти его оказалось совсем нетрудно, только у этого дома дверной молоток был накрыт выцветшим черным крепом в знак траура, длившегося со дня смерти Серены. Подойдя ближе, она заметила, что краска на стенах дома облупилась, окна плотно занавешены плотными выцветшими гардинами. Признаки бесконечной скорби выглядели так очевидно, что она остановилась в сомнении. Софи пришла неприлично рано, но ей очень хотелось сбежать из душной атмосферы дома тети Минни и освежить голову. Она знала, что через некоторое время явится Макс, чтобы потребовать объяснений за вчерашнее, и ей хотелось встретить его с ясной головой.

Он говорил, что верит ей, но Софи в этом сомневалась. Особенно после того, что случилось вчера в театре. Его застывшее, как маска, лицо слишком ясно говорило, что он думал, будто она снова перешла границы дозволенного. И даже если он еще хотел близости с ней, скорое разочарование и охлаждение было делом времени. Ее глупая мечта достучаться до сокровенных глубин его души так и останется мечтой, манящей и дурманящей ее сознание.

Сейчас Софи меньше всего хотелось выслушивать скорбные речи Моркомба о Серене, но она дала обещание. И потом, она все равно не могла ни о чем думать, оставаясь в Хантли-Хаус, где слишком многое напоминало о Максе. Она посидит полчаса с лордом Моркомбом, а потом немного прогуляется и подумает.

Софи решительно постучала, и через несколько секунд дверь открыл крепкий лакей средних лет.

– Доброе утро! Я мисс Тревелиан. Пришла навестить лорда Моркомба. Я понимаю, что еще слишком рано, но… – Она замолчала.

Лакей поклонился и отступил назад.

– Проходите, мисс Тревелиан. Милорд будет рад вас видеть.

Он провел ее в полутемную гостиную, слегка приоткрыл гардины на окнах и вышел. В слабых лучах света кружились пылинки. Софи обвела взглядом почти пустую комнату – в ней не было даже ковра, чтобы прикрыть истертые половицы, припорошенные пеплом у камина. Ей захотелось отдернуть гардины или уйти, пока эта печальная комната окончательно не вогнала ее в меланхолию. Но в этот момент дверь открылась и вошел лорд Моркомб. В своих обшарпанных владениях он вызывал еще больше жалости.

– Доброе утро, мисс Тревелиан, спасибо, что пришли, – сказал он, взяв ее за руку.

Его пальцы слегка дрожали, и Софи улыбнулась, чтобы его ободрить.

– Доброе утро, лорд Моркомб. Извините, что я пришла так рано, но…

– Нет-нет, я же говорил вам, что почти не могу спать. Я очень рад, что вы пришли. – Старик попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. Он повернулся к двери. – Идите за мной. Я хочу вам кое-что показать.

Софи нехотя последовала за ним. Она чувствовала себя такой несчастной, что сомневалась, хватит ли у нее сил, чтобы проявить сочувствие. Лорд Моркомб провел ее через гулкий холл в другую гостиную. Она оказалась еще более затхлой. Софи не хотелось садиться в выцветшее кресло, поэтому она остановилась и, окинув взглядом комнату, заметила на стене портрет. Из-за темноты Софи не сразу его увидела, но теперь не могла отвести глаз. Лорд Моркомб подошел и встал рядом с ней.

Они не преувеличивали, Серена действительно была прекрасна. Ее живые глаза смотрели с холста требовательно и высокомерно, совсем по-королевски. Софи попыталась сказать себе, что видит всего лишь восемнадцатилетнюю девушку, но что-то в этом лице заставляло его казаться гораздо старше. Софи вдруг охватило ощущение полной безнадежности. Она поняла, что олицетворяет собой все самое худшее в Серене – ее странность, самодурство, неспособность подчиняться… но не обладает тем, что так притягивало к ней Макса, – ее красотой, чувственностью, изяществом, которые так ценят мужчины. Серена оставила после себя тень, от которой Софи никогда не избавиться и из которой Макс никогда не выйдет. Она с самого начала знала, что плывет против течения, и теперь чувствовала, что слишком устала и вот-вот пойдет ко дну.