Бронвин Скотт - Пробуждение скромницы

Не сговариваясь, они двинулись к дому. Родители могли начать волноваться. Но Дмитрий был бесконечно признателен отцу Эви за возможность побыть с ней наедине, обнять ее, почувствовать ее тепло, очистить свои мысли. В полной темноте он взял ее за руку.

– Расскажи мне о своей сестре. – Эви говорила тихо. Казалось, она читала его мысли. – Ты, наверное, ее очень любишь.

– Она замечательная. – Дмитрий улыбнулся. – В ней вся моя жизнь с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Мама не должна была рожать еще одного ребенка. Доктора предупреждали ее, что в ее возрасте возможны осложнения, тем более что моего брата и меня она рожала тяжело. Но в нашей стране считается честью дарить государству благородных красивых сыновей. Мама хотела исполнить свой долг… – Дмитрий замолчал и с трудом проглотил застрявший в горле комок. Он не любил вспоминать об этом. – Мама взглянула на меня в последний раз. Говорить она не могла, но я знал, чего она хотела. Мама желала, чтобы у Анны-Марии был защитник. Малышка нуждалась в нем.

– У нее ведь был твой отец. – Эви хотела сказать, что Дмитрию не следует брать на себя слишком многое.

Тот покачал головой.

– Горе сломило его. После смерти мамы он стал другим. Все последующие годы он не желал иметь ничего общего с ребенком, который убил его жену. Он ее даже видеть не хотел. Анна-Мария стала для него двойным разочарованием. Его обожаемая супруга умерла, давая жизнь ребенку, и этим ребенком оказалась дочь. В нашей стране высоко ценятся только сыновья. – Дмитрий вздохнул. – Даже сейчас отношения сестры с отцом остаются, мягко говоря, напряженными.

Прекрасная сумасбродная Анна-Мария постоянно испытывала терпение отца. Дмитрий даже хотел отменить последнюю поездку, но она клятвенно заверила его, что с ней все будет хорошо. Ей почти восемнадцать – уже не ребенок и многое понимает.

– Мне так жаль. – В голосе Эви было нечто большее, чем обычное сочувствие. Ей было искренне жаль двенадцатилетнего мальчика, в одночасье лишившегося и матери, и отца. Этот мальчик взвалил на себя тяжелейшую ношу и достойно нес ее уже почти два десятилетия. И утрата личной свободы была частью этой ноши. Эви поняла его. – Спасибо за то, что рассказал мне.

– Теперь ты все знаешь. – Дмитрий хотел быть уверенным, что она услышала предостережение в его рассказе, напоминание о том, что он ничего не может ей дать, хотя и очень хочет.

Они дошли до края сада. Здесь было намного светлее – ярко освещенные окна дома заливали светом окружающее пространство. Еще несколько шагов, и они выйдут из темноты. Эви повернулась и обвила руками шею Дмитрия.

– Да, теперь я все знаю. – Она облизнула пересохшие губы, не сводя глаз с его рта. – Дмитрий, я бы никогда не попросила того, что ты не можешь дать. И никогда не сделаю ничего, чтобы унизить тебя. Я понимаю, на что могу рассчитывать.

– На что же ты рассчитываешь? – Ему было страшно спрашивать, но еще сильнее он опасался никогда не узнать ответа.

– На все. Мы можем иметь все. Но на короткое время. Согласись, что это лучше, чем не иметь ничего навсегда.

Дмитрий не мог сопротивляться. Искушение было слишком велико. Оставался только один вопрос: когда?

Когда Эви вернулась домой, мама ждала ее, что не предвещало ничего хорошего. Она сидела на краешке кровати Эви и встала, когда девушка вошла. Мама была чем-то озабочена.

– Эви, дорогая, я надеялась, что мы сможем поговорить перед сном. – Эви заметила, что мама нервно комкает в руках платочек. С раннего детства Эви мама всегда приходила в ее комнату, если предстояло обсудить серьезный вопрос.

Но сегодня Эви не хотелось разговаривать. Она должна была подумать. Ужин остался далеко в прошлом. Ее беседа с Дмитрием на вечерней прогулке – вот что составляло ее настоящее. За это короткое время все коренным образом изменилось. Эви получила всю необходимую информацию и сделала выбор. Оставалось принять некоторые решения.

– Я немного устала, – сказала она и ненатурально зевнула. – Мы можем обсудить предстоящий прием утром за завтраком. – Эви искренне надеялась, что мама хочет обсудить только прием. Она и Дмитрий гуляли наедине все же не настолько долго, чтобы вызвать ее подозрения.

– Я не собираюсь говорить о приеме. – Мама указала на обитый розовой тканью стул, стоящий у туалетного столика Эви. – Сядь. Я хочу поговорить о принце. И о тебе. – В голосе мамы слышалась паника, и сейчас Эви не могла назвать ее нервозность не имеющей оснований. Да, ее мама прекрасно умела делать из мухи слона, однако Эви понимала, что в данном случае все не так.

Плохо только, что мама выбрала именно этот вечер для демонстрации своих интуитивных способностей. А ей, Эви, следовало помнить, что интуиция практически никогда не подводит маму, даже если ей мешают вымышленные страхи. Эви села. У нее не было выбора. Хотя она должна была предвидеть подобный поворот. Так было, когда за Дианой ухаживал ее граф.

Мама начала вытаскивать заколки из волос Эви, чтобы чем-то занять руки. Эви никогда не видела маму долго сидящей на одном месте. Леди Милхэм взяла щетку для волос и начала аккуратно расчесывать шелковистые пряди.

– У тебя прекрасные волосы, Эви, красивее, чем у твоих сестер.

Эви позволила матери покривить душой. Ей очень нравилось, когда мама расчесывала ее волосы. Это позволяло ей чувствовать себя маленькой. Тогда мир еще не был таким сложным.

– Думаю, ты понравилась принцу. – Мать смотрела на отражение Эви в зеркале. – Сегодня он не сводил с тебя глаз. Ты, конечно, выглядела прелестно. Мне даже показалось, что моя дочь похожа на богиню Деметру. Не удивительно, что он увлекся. – Она сделала паузу. – А ты? Ты увлечена им? Он красив, имеет отличные манеры.

Что можно было на это сказать? Она более чем увлечена принцем. Пожалуй, «увлечена» – неподходящее слово.

– Думаю, таким человеком легко увлечься. Где бы он ни был, он всегда в центре внимания. – Эви сочла такой ответ достаточно дипломатичным.

– Вот именно, где бы он ни был. Нам повезло узнать его, но ведь лишь на короткое время. Он много путешествует. Он человек мира. Не представляю, что может задержать его в Литл-Уэстбери надолго. – Несмотря на свою склонность к преувеличению, леди Милхэм была необычайно проницательна, когда речь шла о мужьях и женах. Она помогла Диане наладить отношения с графом и сегодня стремилась помочь Эви. Ее намек был совершенно ясен: Эви не должна рассчитывать, что сможет удержать принца в Литл-Уэстбери. Тут она права. Эви намного раньше ее пришла к такому заключению. Она и не будет удерживать принца, поскольку это разрушит его жизнь. Человек, не понаслышке знающий, что такое честь и достоинство, будет уничтожен, поскольку не сможет вернуться домой и выполнить свои обязательства.