Энн Херрис - Тайны герцогини Эйвонли

Поставив подсвечник рядом с кроватью, герцог открыл книгу. Он взрослый, рассудительный мужчина и не сделается рабом своих желаний. Он призовет взбудораженное тело к порядку, даже если придется выскочить во двор и облить себя ледяной водой из пожарного шланга.

«Черт побери! Наша семейная жизнь должна была сложиться совсем по-другому!» – подумал Джастин и глухо застонал. Он ошибся с выбором книги – романтические сонеты Шекспира не помогли погасить бушевавший внутри огонь. Но главное – его мозг отказывался думать о чем-либо, кроме любимой жены.

На следующее утро Люсинда проснулась, когда Элис ставила на ее прикроватную тумбочку поднос с чаем и печеньем. Люсинда села, откинувшись на подушки, и улыбнулась служанке:

– Как мило с твоей стороны, Элис, но я не просила завтрак в постель.

– Мне нужно с вами поговорить, миледи… Как вы считаете, можно мне иногда приводить Анджелу в детскую? Там столько чудесных игрушек, и все они пропадают без дела.

– Я подумаю, Элис. Возможно… но только когда его светлости не будет дома.

– Я буду очень осторожна, миледи. Слуги уже знают, что я помогаю присматривать за сироткой, которую вы взяли к себе по доброте душевной. Миссис Манн вспомнила, что, насколько она слышала, вы как раз в день свадьбы уехали к умирающей кузине. И еще она считает, что это весьма великодушный поступок, но вам все же следовало оставить мужу письмо там, где он сразу нашел бы его.

– А ты сказала ей, что мой муж знает о ребенке? – Люсинда почувствовала укол совести.

– Я намекнула на что-то подобное, но в открытую лгать не стала.

– Спасибо, Элис, я так тебе признательна. Конечно, мне нужно было обо всем рассказать его светлости с самого начала, но я испугалась, а теперь это сделать уже труднее…

– Я думаю, миледи, вы имеете право воспитывать родную дочь, и ни за что не стану вас осуждать, – твердо сказала Элис.

– Я знаю, что тебе уже полюбилась Анджела, и я очень тебе благодарна, Элис. Когда-нибудь я наберусь смелости поговорить с мужем. Надеюсь, он выслушает меня и не рассердится.

Элис хотела спросить что-то еще, но в это время дверь спальни открылась, и вошел Джастин в костюме для верховой езды. Взглянув на Люсинду, он изумленно поднял брови, как будто не ожидал ее здесь застать.

– Я думал, ты, как всегда, отправилась на утренний променад, дорогая.

– Сегодня решила пропустить, – улыбнулась она. – Но если ты меня немножко подождешь, я с удовольствием составлю тебе компанию на конной прогулке, дорогой.

– Даю тебе ровно двадцать минут, – прищурился Джастин, словно бросал ей вызов. – Я пока пойду на конюшню и велю седлать для тебя кобылу. Успеешь?

– Конечно! Элис поможет мне одеться. Ровно через двадцать минут буду на крыльце!

Герцог недоверчиво усмехнулся, но ничего не сказал и покинул спальню.

Люсинда тотчас вскочила с постели, поспешно умылась из кувшина – в нем, по счастью, с вечера осталась вода, – и начала лихорадочно облачаться в элегантное платье для верховой езды из зеленого бархата, которое для нее бегом принесла Элис.

Увенчав пучок кокетливой шляпкой и не забыв тоже закрепить ее шпильками, Люсинда, улыбнувшись на прощание Элис, торопливо сбежала по лестнице, пересекла холл и выскочила на парадное крыльцо, как раз когда к нему подходили Джастин и конюх с двумя лошадьми в поводу.

При виде жены герцог заулыбался:

– Надо же, вот и наша амазонка!

Люсинда весело рассмеялась в ответ. Когда муж смотрел на нее так, у нее начинало сильнее биться сердце, и казалось, что к ней вернулся прежний Джастин, который ухаживал за ней в Хэрроугейте и в которого она влюбилась. Люсинда решила выйти за него замуж не из-за титула и состояния рода Эйвонли, а как раз из-за этой обаятельной, дразнящей улыбки.

– Просто мне не хотелось заставлять тебя ждать, дорогой.

– А я бы тебя все равно дождался. – Джастин окинул ее наряд одобрительным взглядом. – Не помню, чтобы ты надевала это платье раньше. Оно тебе очень идет.

– Я его впервые надела. Но ведь и на конную прогулку мы отправляемся вместе впервые.

– Верно, – снова улыбнулся он. – Позволь тебе помочь.

Люсинда, опираясь на его руку, сошла по ступенькам. Джастин подсадил ее в седло, сам запрыгнул на коня и кивнул груму, державшему поводья кобылы. Тот отпустил поводья и отошел. Кобыла была хоть и объезженная, но норовистая – она тотчас заплясала под своей легкой ношей, однако вскоре, почувствовав власть наездницы, пошла ровнее, и Люсинда, быстро нагнав Джастина на аллее парка, поехала с ним бок о бок.

Свежий утренний ветер ласкал лицо, предвещая скорое наступление лета. На живых изгородях распускались дикие розы, над головой густело синевой весеннее небо без единого облачко, и где-то неподалеку разливался трелью луговой жаворонок.

На окраине парка по берегу речушки, за которой стояла церковь и были разбросаны в полях деревенские домики, конь и кобыла пошли медленнее.

– Может, отпустим лошадей пастись, а сами прогуляемся у реки? – предложил Джастин.

– С удовольствием! – улыбнулась Люсинда.

Джастин спешился, помог Люсинде сойти с лошади и, привязав поводья к веткам куста, рука об руку с женой неспешно зашагал вдоль берега к старому развесистому дубу.

– Вёсны в наших краях затягиваются надолго, а потом в мгновение ока наступает лето и так же быстро пролетает. Возможно, этой осенью мы с тобой отправимся в Париж.

– Конечно, если тебе будет угодно. – Люсинда сразу подумала об Анджеле. Как же она оставит дочь, если придется надолго уехать за границу или в Лондон? Но и отказать Джастину нельзя: он обязан познакомить жену с друзьями и деловыми партнерами. Если бы Анджела была их общей дочерью, ее можно было бы без опасений оставить в поместье на попечении няни и множества слуг. Когда девочка подрастет, ей понадобятся гувернантки, учителя музыки и танцев, а потом ее нужно будет устраивать в школу для благородных девиц…

– Ты, кажется, заскучала, Люсинда? – обеспокоился Джастин. – Как мне тебя развлечь?

– Я не скучаю, здесь очень хорошо! Просто задумалась о Париже – мне ужасно хочется там побывать. И в Лондоне тоже.

Джастин остановился и, повернув ее к себе, заглянул в глаза:

– Ты счастлива? Я был резок с тобой… с некоторых пор. Но ты ведь простила меня?

– Ну разумеется! А ты простил меня, Джастин?

– Да, наверное, – честно сказал он. – Я был зол и уязвлен, мне потребовалось время, чтобы исцелить израненную гордость, но, по-моему, мне удалось с собой справиться. Я очень хочу сделать тебя счастливой, Люсинда. Хочу, чтобы мы вместе были счастливы.

– Мы обязательно будем счастливы, Джастин, если нам удастся начать все сначала.

Он провел пальцами по ее щеке, коснувшись полной нижней губы, наклонился и поцеловал.