Бертрис Смолл - Потерять и обрести

Джаред улыбнулся.

– Они кому-нибудь говорили, по какой дороге поедут?

– Аманда должна знать. Но я абсолютно уверена: вне зависимости от маршрута на последнюю перед приездом сюда ночь они остановятся в Шресбери, в гостинице «Пятнистая корова».

– Значит, в Шресбери Джо и станет тем, кем на самом деле является, – подытожил Джаред. – Слушай, Энн, а ты знаешь, каким образом намеревалась моя жена добраться до Санкт-Петербурга?

– О насчет этого можешь не опасаться, Джаред. Миранда сказала, что поплывет на «Дрим Витч».

– Отлично! Мой капитан – надежный и здравомыслящий человек. Он сумеет о ней позаботиться. Они приплывут в Санкт-Петербург, Миранда узнает, что я отправился домой и сразу вернется в Англию.

– А как ты добирался до дома? – спросила Энн.

Джаред усмехнулся.

– Ну, про то, в какой ужас превратилось для Наполеона отступление из Москвы, ты наверняка слышала. А до этого он сидел в Москве и ждал, когда царь Александр признает себя побежденным и предложит соответствующие условия мира. Александр же сидел в Санкт-Петербурге и ждал, когда Наполеон сам уйдет из России, и в конце концов дождался. Только французы очень затянули с отходом и дождались страшной русской зимы, далеко не самого лучшего времени для передвижения армии. Это и стало причиной катастрофы. Тем не менее царь опасался, что французы могут вернуться и начать новое наступление, на сей раз на Санкт-Петербург. В то, что Наполеон на это уже не способен, он окончательно поверил только в июне. Тогда меня и освободили. А в качестве компенсации за заключение мне выделили великолепный прибалтийский строевой и мачтовый лес, которым загрузили два судна. Одно я решил отправить в Плимут, где находятся верфи моего отца, а груз другого хотел использовать в качестве подарка англичанам через лорда Палмерстона. Однако английский посол в Санкт-Петербурге сказал мне по секрету, что отношения между Англией и Соединенными Штатами серьезно ухудшились. Поэтому я доплыл на первоначально предназначавшемся для Англии судне до британского побережья, сошел в Велланд-бич и приказал капитану присоединиться к другому судну, чтобы идти через Атлантику в Массачусетс. Ведь после того, что произошло со мной в Санкт-Петербурге, не я должен делать подарки лорду Палмерстону, а он мне. И если раньше еще были какие-то сомнения, то теперь, когда выяснилось, что из-за него пережила Миранда, я считаю свой поступок вполне разумным.

Энн кивнула.

– Да, конечно. И ты можешь гордиться ею, Джаред. Она очень храбрая женщина. Может быть, даже чересчур, о чем свидетельствовал этот ее поступок. Но как жена твоего старшего брата должна сказать: я нисколько ее не осуждаю. Вы, Данхемы, умеете привязать к себе своих жен. – Она поднялась на ноги. – А сейчас, сэр… Думаю, что пора вам взглянуть на своего сына.

– Да, пожалуй. Но я забыл поцеловать молодую жену своего брата, поэтому должен исправиться, – сказал Джаред, тоже поднимаясь. Энн замерла, не зная, как себя вести. И тут Джаред шагнул к ней и, наклонившись, прикоснулся губами к ее губам. – Добро пожаловать в нашу семью, Энн, – сказал он с веселой улыбкой. – Не сомневаюсь, что ты будешь очень ценным ее членом.

– С-спасибо, – заикаясь, произнесла она, внезапно почувствовав себя в глупом положении. А то обстоятельство, что Джаред был очень похож на Джонатана, еще больше ее смущало.

Джаред же взглянул на нее и с усмешкой проговорил:

– Любопытно было бы узнать, у Миранды с Джо тоже были подобные проблемы?

Энн невольно рассмеялась.

– А вы, оказывается, проказник, Джаред Данхем! Подозреваю, однако, что это из-за того, что в душе вы так и остались озорным мальчишкой. Ладно, идемте в детскую, пообщаетесь, наконец, с мистером Томасом.

Джаред тут же кивнул и задумался. Он не очень-то понимал, как следовало вести себя с маленьким ребенком, и совсем не знал, как отреагирует на его появление сын. И это при том, что няни и прочие обслуживавшие детскую слуги наверняка множество раз видели, как Джаред Данхем нянчился со своим сыном. К счастью, Аманда, ушедшая из библиотеки, почти сразу подумала о том же, поэтому заявила, что хочет побыть с малышами одна, и приказала всем слугам уйти из детской. Когда Джаред вошел, она поднесла к нему крошечного розовощекого херувимчика с похожим на бутончик розы ротиком и светлыми волосиками. Малыш водил по сторонам голубыми глазками и шлепал губами, издавая смешные булькающие звуки.

– Это мой Нэдди, Джаред. Разве он не само совершенство?

Энн незаметно усмехнулась. Как глупо порой поступала добрая и милая Аманда в порыве материнской гордости. Быстро пройдя через комнату к занавешенной кружевами колыбельке, она осторожно достала из нее другого ребенка.

– А вот и твой сын, Джаред, – сказала Аманда.

Не отрывая глаз от малютки, Джаред подошел к Энн, с неловкой осторожностью взял у нее ребенка и принялся молча его разглядывать. У малыша были мягкие, как пух, черные волосики, а глазки обещали стать темно-зелеными. Явно маминым оказался нежно-кремовый цвет кожи, и от нее же были розоватые щечки. Все остальное Томасу досталось от папы, и Джаред, глядя на сына, как в зеркале узнавал свои собственные черты.

– Привет, малыш Том, – сказал он тихим ласковым голосом. – Я твой папа, и я должен признать, что на первый взгляд ты именно такой, каким мне и хотелось видеть своего сына. – Младенец, будто обдумывая услышанное, молча смотрел на отца, и Джаред, вновь узнав самого себя в серьезном выражении крошечного личика, с улыбкой хмыкнул и показал Тому палец. Тот с готовностью сжал его в маленькой ладошке. – О, сильный парень! И он, безусловно, крупнее своего кузена.

– Это потому что он старше! – тут же вступилась за своего ангелочка Аманда. – Твоему Тому уже два с половиной месяца, а Нэдди только шесть недель. Но я не сомневаюсь, что этот джентльмен будет таким же большим, как его папа.

– Вы не представляете, что все это значит для меня, – тихо сказал Джаред. – Ведь я даже не знал, что Миранда носит моего ребенка. Я потерял почти год, который мог бы счастливо прожить со своей семьей. И ради чего? Я уже никогда не испытаю той радости, которую испытывает мужчина, увидев своего только что родившегося сына. Я по собственной глупости лишился этого удовольствия из-за бессмысленной игры в войну. – Он бережно взял Тома на руки и прижал к груди. – Прости меня, сынок! Эх, если бы я мог попросить прощения и у твоей мамы! Может быть, тогда на душе стало бы полегче.

Энн осторожно положила ладонь на плечо деверя.

– Ты не играл в войну, а пытался добиться мира, – проговорила она. – А миротворцев, как сказано, благословляет сам Господь.

Джаред передал ей ребенка и тихо сказал:

– Если мой брат не будет относиться к тебе так, как ты заслуживаешь, то есть как к королеве, я задушу его собственными руками. – Стараясь скрыть волнение, он тотчас же вышел из детской.