Гисперт Хаафс - Возлюбленная Пилата

Руфус улыбнулся.

— Успокойся. Я знаю, что в паланкине сидит не карлик и что скоро ты насладишься выигрышем. Но пока мы здесь стоим, я хотел бы спросить тебя кое о чем другом.

— О чем же?

Римлянин почесал затылок.

— Я не знаю, откуда идут эти слухи, но говорят, будто ты собираешься приобрести здесь товар и организовать караван в Газу.

— Это правда. Если, конечно, дела не пойдут так плохо, что товаров хватит всего лишь на один корабль. Тогда придется отправляться морем.

— Я желаю тебе блестящих сделок. Мы получили приказ не ехать сразу назад в Египет, а сначала временно перейти в распоряжение прокуратора в Кесарии.

Деметрий задумался.

— Это Понтий Пилат, не так ли? Вызывающий раздражение в Иудее?

— Как всегда. Только теперь еще больше, — Руфус слегка усмехнулся. — Большим караваном путешествовать лучше. Мы бы с удовольствием присоединились.

— Караван с римскими воинами не порадует пустынных разбойников. Я ничего не имею против.

В это время кто-то негромко откашлялся за спиной Деметрия. Торговец обернулся и увидел старого однорукого раба.

— Мухтар, по кишкам которого, по-видимому, ползают жгучие черви, передал мне, что я теперь принадлежу тебе. — Он смотрел на Деметрия как-то странно. В его взгляде смешались облегчение, озабоченность, покорность, неприятие. А может, еще какие-либо движения души отражались на этом темном, как пергамент, лице?

Деметрий не счел нужным выражать какие-либо эмоции.

— Опитер Перперна? — спросил он. — Я надеюсь, ты сможешь ехать верхом. Караван становится все больше.

— Возможно, он станет еще больше.

К ним подошел Мелеагр вместе с рыжеволосым Нубо.

— Это почему же?

Чернокожий застенчиво улыбнулся.

— Для меня было бы большой честью и удовольствием, — вежливо начал он, — навязать вашей достойнейшей компании свое недостойное общество.

— Еще один? — Деметрий рассмеялся. — Ради бога. Если, конечно, мне не придется чистить всех лошадей и верблюдов. Или покупать их.

Тем временем к паланкину подошел букмекер. Он отодвинул в сторону занавески, заглянул внутрь, выпрямился и сказал:

— Все в порядке. Вы выиграли.

Из паланкина вышла женщина. На вид ей было лет двадцать пять. У нее были аккуратно уложенные черные волосы и блестящие черные глаза, сверкавшие так, что Деметрий сначала не видел ничего другого, кроме этих глаз. Только после того как она пару раз моргнула, он заметил, как солнечные лучи отблескивали в ее волосах красноватым цветом, а из глаз сыпались зеленые искорки.

— О Деметрий, — сказала она голосом, который отозвался в его ушах суровостью и от которого у него по спине побежали мурашки. — Прежде чем ты заберешь свой выигрыш, подумай, не смогли бы к твоему каравану присоединиться княгиня из рода Птолемеев и ее спутницы.

Руфус громко рассмеялся, и Деметрий, неожиданно смутившись, подумал, что у него, в отличие от центуриона, в этот момент было довольно глупое выражение лица.

Достопочтенный отец, прекрасный властелин стад и степей!

Как и в моем предыдущем письме, я обращаюсь к тебе с просьбой сообщить мне, как скоро ты избавишь меня от продолжения этого рискованного предприятия. Ибо меня мучает жажда без воды из твоего колодца, а долгими ночами на чужбине мое тело требует удовольствий — ложа в покоях, куда с улыбкой входят молодые женщины и выходят из них с песнями. О аромат, который по утрам приносит ветер из лесов! О великолепие и доброта твоей улыбки! О прекрасный вкус знакомых блюд! Как хочется послушать речи мудрецов или песни бродячих музыкантов, ощутить прохладу гладких камней внутреннего двора под ногами, увидеть игру красок на картинах, украшающих стены родного дома, когда солнце бросает на них свои яркие лучи. Неизмеримо мое желание вновь оказаться в доме, из которого ты меня отослал, властелин, познавать те вещи, которые мы уже давно знаем.

Пойми: то, что я Смог сюда привезти, бесполезно и не имеет никакого смысла, поскольку живущие здесь не испытывают потребности в этих вещах. Так же, как и знания о лечебных растениях, настоях и компрессах, облегчающих страдания. Растения, которые я знаю, здесь не растут, а те, что используются местными жителями, мне незнакомы. Я, опытный охотник, вынужден жить среди земледельцев и скотоводов. Какая польза от моих знаний о жизни и повадках бегемотов и носорогов в стране, где эти животные не водятся? Мне известно, как слоны прокладывают себе тропы к водопоям и озерам, но здесь нет слонов, отец мой, а в песках этой страны, где царит удручающая взгляд пустыня, нет места озерам и прудам.

Люди здесь другие. Они по-другому разговаривают. Им нужны другие наживки для насадки на рыболовный крючок. У меня нет этих наживок. Я даже затрудняюсь сказать, является ли здесь рыболовный крючок всего лишь гвоздем, а наживка червяком. Папирус, который здешние умельцы разглаживают пемзой, требует более тонких пишущих стеблей, а не грубых, вбирающих много чернил. И вообще, ты послал меня в качестве исследователя в страну, где вместо папируса используются каменные диски, и те стебли, которые я научился затачивать и применять, не могут заменить резца, работа с которым мне незнакома и неприятна. Потерялся я на чужбине, о мой властелин и отец.

Я живу здесь не как твой сын, а как жизнерадостный дурачок. Они не обращают внимания на презираемый ими цвет моей кожи, потому что я придал своим волосам такой оттенок, который режет им глаза так же, как звучание порванной струны раздражает твой слух. Неужели твоим намерением, властелин, было сделать так, чтобы твоего сына не уважали? Когда уважают сына, уважают и отца. То же самое касается и презрения. Неужели ты хотел, чтобы над тобой смеялись, потому что твой сын, чтобы выжить, вынужден строить из себя недоумка?

Что же касается сведений, собирать которые ты послал меня, то знай, что во всех тех странах, где мы можем иметь влияние, никто не любит римлян. Тут говорят, что Рим всегда идет напролом и не обращает внимания на то, что будет растоптано, раздавлено, разрушено его поступью. Где Рим, там могущество. Где Рим, там цивилизация: вода, дороги, снабжение зерном, врачи, слуги закона, судьи. Порядок и лучшая жизнь — говорят одни. Утрата свободы — говорят другие. Может быть, действительно лучше, когда существует единое государство, управляемое талантливыми людьми, правитель которых, как я слышал, живет на каком-то Козьем острове и возлагает повседневные обязанности на своих подчиненных?