Карен Харпер - Последняя из рода Болейн

Отец совершенно неожиданно прискакал из самого Гринвича, едва не загнав коня. Он привез важные для семьи вести — это она знала. Однако девочку больше всего озадачило и встревожило то, что он отослал детей играть в сад, тогда как Симонетту позвал к себе. Для чего их гувернантке слушать, что он скажет, если только это не касается одного из трех ее подопечных — отпрысков рода Буллен? Сердечко забилось чуть сильнее, когда она обогнула окаймлявшие прямоугольник сада кусты самшита с их пьянящим ароматом и вышла на дорожку к дому.

Стоило ей выйти из сада — и тут же открылся нарядный фасад замка Гевер, будто драгоценный самоцвет в прозрачно-голубой оправе безоблачного неба. Стены из светло-желтого кирпича, декоративные дымовые трубы главного здания, ров, в котором там и сям плавали водяные лилии, — все это было окружено лугами, раскинувшимися между двумя рукавами тихой реки Иден. Мария хорошо знала историю замка, ведь то была славная история ее семьи, ее предков, и она — как и Джордж, и Энни — наизусть помнила все подробности.

«Замок построен нашим прадедом Джеффри Булленом, лорд-мэром Лондона, взявшим себе в жены гордую дочь лорда Ху, — проговорила девочка нараспев. — Поначалу это был простой охотничий домик, ныне же он превратился в родовое гнездо его внука, лорда Томаса Буллена, занимающего пост при дворе великого короля Генриха, и его супруги, леди Элизабет Буллен». Эта декламация задала ритм шагам Марии к дому, временно закрытому для нее и других младших Булленов. Она прошла через подъемный мост, теперь уже бесполезный в военном отношении, миновала ворота, где над головой нависали заржавевшие острия опускной решетки. Когда Марии было столько лет, сколько теперь Анне, она воображала, что эти ворота — пасть огромного страшного дракона, который в любой миг может захлопнуть челюсти и съесть юную красавицу, попавшую к нему в зубы. Тогда, давным-давно, она вихрем мчалась через ворота, дрожа от страха, что железные челюсти запрут ее в своей ловушке, а то и раздавят; теперь же она стала слишком взрослой, чтобы выдумывать подобные глупости.

На вымощенном булыжником парадном дворе было пустынно и тихо, начищенные до блеска свинцовые переплеты окон горели в лучах клонившегося к закату солнца и ничем не выдавали тех страшных тайн, которые с важностью обсуждались в скрытых ими комнатах. Что ж, она подождет родительского вызова в своей спаленке, подальше от визга щенков, надменных замечаний Джорджа и даже от по-детски наивных вопросов Энни. Может быть, Симонетта уже вернулась в детскую и расскажет ей, что это за важные новости, — разве Симонетта не ценит превыше всего счастье своих трех воспитанников?

Одна створка дубовых дверей, ведущих в холл, была распахнута настежь. В доме, который часто стоял наглухо запертым, свежий теплый летний воздух воспринимался как благодать. Солнечные лучи, в потоке которых плясали пылинки, ярко освещали потертый дубовый пол; девочка сделала шаг через порог и настороженно осмотрелась вокруг. Из светлицы долетали голоса родителей — приглушенные, но все же довольно громкие: там явно продолжалось горячее обсуждение. Мария подошла к парадной лестнице, поставила обутую в легкую туфельку ножку на первую ступеньку и тут же замерла в огромном квадрате яркого света — до нее долетели слова матери, которая от волнения повысила голос:

— Дорогой мой лорд Томас! Я признаю, что вам оказана честь, я горжусь тем, что вас назначили посланником при эрцгерцогине Савойской [5] Савойя — историческая область на юго-востоке современной Франции. Маргарита — принцесса (эрцгерцогиня) из дома Габсбургов, поэтому именовалась Маргаритой Австрийской (1480–1530); вдова герцога Савойского. Дочь императора Максимилиана I, тетка и воспитательница императора Карла V, она с 1504 г. до своей кончины была правительницей Нидерландов (со столицей в Брюсселе), принадлежавших в то время Испании, трон которой также занимали Габсбурги. . Но о втором деле даже речи быть не может! — Ее чистый голос затих, и Мария попыталась представить, как выглядит мамино красивое лицо, когда она гневается. Мать умела владеть собой, и девочка видела ее неизменно спокойной и доброжелательной. Конечно же, отец не будет настаивать на том, чтобы взять Джорджа с собой в чужие страны, куда его самого посылают с новым поручением.

— Не надо топорщить перышки, милая моя красавица-наседка. — В голосе отца слышались характерные властные нотки. — Я уже договорился, место предоставлено. Для всех троих у меня планы грандиозные, а здесь, уж поверь, так неожиданно представилась возможность. Никак нельзя упустить такой шанс — сразу и выдвинуться, и приобрести необходимый светский лоск. Когда еще нам прямо в руки свалится золотое яйцо, да к тому же совсем даром? Я, конечно, давненько подумывал: как только сестру короля выдадут замуж в другую страну, так и время подоспеет, но все случилось куда быстрее, чем я надеялся.

Завороженная голосами, Мария приблизилась к огромной двери светлицы; та была чуть приотворена, чтобы пропускать внутрь свежий воздух. Чувствуя себя виноватой, она оглянулась и посмотрела в глаза короля на портрете, висевшем в полутьме холла, там, куда не проникали лучи солнца, лившиеся на ее дрожащее тельце. Да, малышка Анна оказалась права: король смотрел на нее, обвиняя и грозя карами.

Вдруг сердце у Марии затрепетало, а в мозг врезалось каждое слово, произнесенное матушкиным дрожащим голосом:

— Молю вас, милорд, пусть эту милость отложат, пока ей не пойдет хотя бы десятый год. Ей же пока только восемь, она совсем ребенок и еще не получила должного воспитания.

У Марии подкосились ноги, и она, чтобы не упасть, прислонилась к резным панелям, украшавшим стены холла. Сжавшиеся кулачки комкали помпоны на зеленых юбках. Это о ней они говорят… ее отсылают в… в… где эта Савойя?

— Ты только представь, Элизабет: Маргарита Австрийская, правительница Нидерландов! Это же самая высокая ступенька, на какую мы можем пока взобраться! Она там получит такое образование, как нигде, кроме разве что самого французского двора. А когда возвратится, ей предложат не что иное, как место одной из фрейлин королевы Екатерины, всегда на виду Его величества!

— Разумеется. Как же по-другому? — тихим голосом ответила леди Элизабет Буллен, и Марию удивил и испугал прозвучавший в нем гнев.

Марии было слышно, как отец расхаживает по комнате — он часто так делал, когда что-нибудь обдумывал или отдавал распоряжения. Вот шаги приблизились к двери и повернули назад. Девочке хотелось убежать, однако колени у нее подгибались, а ноги словно приросли к полу.

— Не все женщины твоей красоты, Элизабет, предпочитают находиться всю жизнь вдали от средоточия власти, вдали от жаркого солнца, сколь бы ни были очаровательны их поместья, вроде Гевера.