Юлия Леонова - Fatal amour. Искупление и покаяние

— Здесь так душно, — улыбнулась она, взглядом проводив официанта, разносившего шампанского.　

Мгновенно угадав её намёк, Волховский отошёл и вернулся с двумя фужерами, но уже не находя своей партнёрши. Пригубив шампанское, он окинул зал внимательным взором и усмехнулся: "сбежала!"　

Марья застыла за кадкой с померанцем, прикрылась веером и, шагнув на террасу, перевела дух. Сложив веер, она коснулась ладонями мраморной балюстрады, даже сквозь тонкий шёлк перчатки, холодившей кожу, и прислонилась щекой к тонкой колонне, поддерживающей крышу портика. Мужская ладонь в белой перчатке, которая легла поверх её руки, едва не заставила её вскрикнуть:　

— Маша, — услышала она над ухом голос Андрея. — Pourquoi? (Зачем?)　

Сердце её забилось часто от осознания того, что он следил за ней.

— Ne vous comprends pas. (He понимаю вас), — Марья Филипповна выдохнула в сторону, не глядя на него.　

— Мне стало казаться, что я ошибался, что ты вовсе не такая, как я думал о тебе прежде, но ты…　

— Что я?! — Марья повернусь и охнула, задохнувшись в крепких объятьях.　

От поцелуя кружилась голова, слабли колени, и, закинув руки на шею Ефимовскому, Марья прижималась к нему всем телом, позабыв о том, что в нескольких шагах гости Анненковых, и любой из них мог их случайно обнаружить.　

Наталья слегка хлопнула сложенным веером по плечу князя Куташева, застывшего у входа на террасу в созерцании этой сцены:　

— И это не первая встреча, уж поверьте мне, ваше сиятельство, — шепнула она, пряча улыбку. — Она всегда такой была.　

— Я, надеюсь, сударыня, вы умеете хранить тайны? — Николай повернулся к ней, ощущая, как бешено пульсирует на виске тонкая жилка, немалым усилием воли сохраняя хладнокровие.　

— Безусловно. Как вспомню, что она Мишеля погубила… — Натали поджала губы. — Вы ведь не станете…　

Куташев усмехнулся: о нет, он не станет стреляться, пусть и с бывшим другом, ради потаскухи, коей его жена оказалась.　

— Ступайте, Натали, — выдохнул он.　

Madame Ракитина проводила его тревожным взглядом и выдохнула с облегчением, заметив, как князь прощается с хозяевами вечера. Следом и она покинула террасу, да ещё и двери прикрыла, дабы любовников никто более не потревожил.　

Услышав тихий стук закрывшейся створки, Марья вздрогнула, оторвалась от губ Андрея и, оглядевшись, положила голову на грудь Ефимовскому, прислушиваясь к сильным частым ударам сердца под сукном мундира.　

— Я тебе должна сказать, — выдохнула она, ощущая дрожь во всём теле.　

— Что сказать? — Прошептал ей в волосы Андрей.　

— Мишель… мой сын… наш сын, — она подняла голову. — Я в тягости была, когда за Куташева вышла.　

Почувствовав, как руки Андрея, словно тиски, сжались на её плечах, она поморщилась. Ефимовский молчал, только тяжёлое частое дыхание выдавало его волнение.　

— Господи, откуда это в тебе?! — Вдруг спросил он зло, оттолкнув её. — Как могла?! — Он отвернулся, опираясь обеими руками о балюстраду.　

— Andre, — Марья робко дотронулась до его плеча. — Я виновата, я знаю, но неужели ты теперь уедешь?　

Он обернулся резко, даже в сумерках было заметно, как сжались в тонкую жёсткую линию его губы. А ведь он только что целовал её так нежно, так сладко, так упоительно!　

— Почему я верить тебе должен? Ты столько раз лгала мне, — бросил он.　

Марья прижала руку к груди:　

— Богом клянусь, не солгала нынче.　

— Мне подумать надобно, — он вздохнул тяжело, обречённо. — Ступай, Маша, хватились уже, поди.　

Марья послушно кивнула и проскользнула в зал. Поискав супруга среди гостей и не найдя, она прошла к Борису и застыла под его недоумённым взглядом. Как оказалось, князь Куташев уже отбыл и Анненковы полагали, что и она тоже уехала с супругом. Смущаясь, Марья попросила предоставить экипаж в её распоряжение. Она могла бы вернуться с братом, но что-то словно удержало её от того, стоило только ей встретиться взглядами с Натальей. Будто знала её невестка что-то о ней, а может и знала, Марья ведь совсем голову потеряла, да и Андрей не проявил должной осторожности.　

Совсем страшно княгине Куташевой стало, когда она вернулась домой и в полной тишине поднялась в свои покои. Прислуга и та будто попряталась. Только Милка встретила её и принялась помогать разоблачиться, удивляясь, что барыня вернулась так рано.　

Горничная расшнуровала корсет и помогла хозяйке облачиться в ночную рубашку. Милка распустила уложенные в причёску волосы и стала водить по ним щёткой, что-то рассказывая, да только Марья её не слушала. Она полностью ушла в себя, вспоминая крепкие объятья, жгучие поцелуи, от которых губы горели до сей поры.　

Тихо скрипнула дверь, ведущая в коридор.　

— Вон, — Марья вздрогнула от негромкого окрика.　

Милка присела в книксене, положила щётку и торопливо засеменила из комнаты. Закрыв за горничной дверь, Куташев повернул в замке ключ. Марья осторожно поднялась с банкетки и оглянулась на супруга. Тёмные глаза князя горели бешеной злобой, и каким-то внутренним чутьём она угадала, что ему всё известно.　

— Madame, вы помните, что я вам обещал, коли вы надумаете мне рога наставить? — Выдохнул он свистящим шёпотом.　

Но не это напугало её более всего. Николай расстегнул и снял ремень. Как завороженная следила она за тем, как князь намотал его на кулак и двинулся к ней. Опомнившись, Марья метнулась в спальню, думая закрыть дверь перед ним, но не успела сделать и двух шагов, как он настиг её, схватил за волосы и швырнул на пол. Удары сыпались градом, а она вцепилась зубами в ладонь, чтобы не завопить от боли. Не хватало ещё, чтобы прислуга знала о том, что муж её, как холопку, ремнём охаживает.　

— Убью! Тварь! — Услышала она его бешеный крик сквозь шум в ушах.　

Куташев развернул её лицом к себе и накинул ремень на шею.　

"Убьёт", — мелькнуло вспышкой в мозгу, и тотчас князь обмяк и повалился на бок. Марья распахнула глаза, разглядев Милку с тяжёлым подсвечником в руках.

— Убила барина, — девица всхлипнула и осела на пол.　

Княгиня, протянув руку, положила её на шею супруга. Ощутив биение пульса, она выдохнула с облегчением.　

— Не реви, — прошептала она, с трудом поднимаясь на ноги. — Жив он.　

— Бегите, барыня, — помертвевшими губами шептала горничная. — Убьёт он вас.

Пошатываясь, Марья дошла до двери в покои супруга.　

— Митька, — позвала она хриплым шёпотом.　

На её зов явился перепуганный камердинер князя. Мельком кинув взгляд на растрёпанную барыню в порванной и перепачканной кровью сорочке, слуга истово перекрестился.　

— Скажи, что я велела Хоффманна позвать, — держась за косяк, выдохнула Марья. — Да помоги ей, — она кивком указала на распахнутые двери будуара.