Юлия Леонова - Fatal amour. Искупление и покаяние

Марья, не оглядываясь, прошла в свои покои, оставив дверь открытой и тем самым позволяя княжне войти. Даже не взглянув на золовку, она прошла в спальню и позвала Милку, дабы та помогла ей переодеться. Софья остановилась у дамского бюро, дабы перевести дух. Взгляд её скользнул по полированной поверхности и остановился на альбоме в розовой бархатной обложке. Понимая, что поступает дурно, княжна не смогла побороть любопытства и приподняла обложку. Альбом открылся посередине, там, где между страниц лежало письмо. Софья тотчас узнала знакомый почерк. Дыханье сбилось, рука сама потянулась к сложенному вчетверо листу бумаги.　

— Так что ещё вы желали сказать мне, помимо ваших абсурдных обвинений? — Послышался из спальни голос Марьи Филипповны.　

Софья поспешно спрятала письмо в рукаве платья.　

— Ничего. Вы и сами знаете, что вели себя дурно, — пробормотала она.　

— Раз вам более нечего сказать, оставьте меня, — Марья вышла в будуар, одетая в домашнее платье.　

— Охотно, — княжна вздёрнула подбородок и едва ли не бегом направилась к двери.　

Оказавшись в своей комнате, Софья развернула письмо и, шевеля губами, быстро пробежала глазами ровные строчки. Каждое слово, каждая буква в письме впивались в сердце острой иглой. Слёзы навернулись на глаза, и, зажав рот рукой, девушка без сил опустилась на стул, уронила голову на сгиб локтя, разрыдавшись. Никогда Андрей не признается ей в любви, ибо сердце его уже давно занято. Тоска, терзавшая сердце mademoiselle Куташевой, нежданно сменилась бешеной злобой. Не помня себя, княжна разорвала на мелкие клочки признание в любви Ефимовского к той, которая волею судьбы стала женой её брата.　

Позже, опомнившись, Софья с ужасом воззрилась на то, что натворила. Вряд ли княгиня оставит без внимания такую пропажу и, наверняка, догадается, кто именно взял письмо. Собрав обрывки бумаги на серебряный поднос, княжна трясущимися руками достала жестяную коробку с серниками. Сломав несколько штук, она, наконец, смогла поджечь то, что осталось от письма. Глядя, как догорают обрывки, съёживаясь и обращаясь в пепел, Софья обхватила себя руками. В этот самый момент она столь сильно ненавидела Марью Филипповну, что попадись она ей тотчас, девушка не смогла бы удержаться и, наверняка, вцепилась бы той в пышные светлые локоны, выцарапала бы бесстыжие голубые глаза.　

К ужину Марья спустилась последняя. Одарив золовку испепеляющим взглядом, княгиня прошествовала на своё место за столом. Софья вспыхнула и опустила голову. Никогда ещё она не опускалась до того, дабы рыться в чужих вещах и читать чужие письма. Ревность, которая ослепила её, не могла служить оправданием столь гадкому поступку. Оттого даже смотреть на Марью Филипповну княжне было совершенно невыносимо.　

Анна Кирилловна бросила быстрый взгляд на племянника и уткнулась в тарелку. Смотреть на княгиню пожилая дама избегала.　

"Донесла уже старая ведьма", — Марья повернулась к лакею, пряча усмешку. Повинуясь её жесту, слуга наполнил бокал вином.　

— Как прошёл ваш день, та cherie? — Поинтересовался Куташев у жены.　

— Скучно, — она пожала плечами.　

— Готов побиться об заклад, что с началом сезона ваши поклонники не дадут вам скучать, — равнодушно обронил Николай.　

— Было бы предпочтительнее, дабы вы, Nicolas, не оставляли меня своим вниманием, — не поднимая головы, заметила Марья.　

Куташев отложил вилку.　

— Полагаете, я пренебрегаю вами?　

— Мы могли поговорить о том наедине, — Марья вспыхнула.　

— Как пожелаете, — князь вновь взялся за вилку. — Забыл сказать, — спустя несколько секунд произнёс он, оторвавшись от трапезы. — Анненковы устраивают вечер через седмицу в городском доме по случаю отъезда графа Ефимовского. Мы приглашены.　

Марья поперхнулась вином, Софья испуганно ахнула, и только Николай, довольный произведённым эффектом, продолжил ужинать, как ни в чём не бывало.　

"Вечер по случаю отъезда! — Марья не находила себе места, в волнении кусая губы.　

— Как же так?! Отчего так быстро! Он вновь уедет, а как же я?!" Милка, перед сном расчёсывая барыню, которая сидела перед зеркалом, чуть потянула спутавшуюся прядь. Княгиня недовольно шикнула на горничную, отобрала у неё щётку и прогнала прочь из будуара. Несколько раз она сама провела расчёской по распущенным локонам, а затем, не сумев совладать с воцарившимся в душе смятением, швырнула тяжёлую серебряную щётку в собственное отражение. Дорогое венецианское зеркало тотчас пошло трещинами. Но и этого Марье показалось мало, желание крушить всё, что попадётся под руку, подбросило её с кресла, словно пружиною. С полированной поверхности туалетного столика на пол полетели склянки с духами, гребни, шпильки, пудра рассыпалась по тёмно-синему пушистому ковру, тяжёлый бронзовый подсвечник с грохотом покатился по паркету.　

Тяжело дыша, Марья откинула с лица спутанные пряди и тотчас испуганно охнула, заметив мужа, небрежно прислонившегося к дверному косяку плечом. Николай понимающе усмехнулся и, шагнул в комнату, повернув ключ в замке.　

— Полегчало? — Приподняв бровь, осведомился Куташев.　

Марья не ответила, принявшись собирать разбросанные по полу вещи.　

— Можешь весь дом разнести, но ничего не переменится, — тихо заметил князь. — Ты- моя жена, и будешь делать то, что я велю.

— И что же господин прикажет? — Насмешливо осведомилась княгиня, ставя на туалетный столик тяжёлый подсвечник.　

— Ступай в спальню, — Куташев сложил руки на груди.　

Марья послушно забралась в постель и вытянулась на перине, натянув одеяло до подбородка. Николай погасил свечи и лёг рядом. Закрыв глаза и положив руки вдоль тела, княгиня Куташева позволяла супругу целовать себя, ласкать, не противилась, но и не отвечала ему.　

С тяжёлым вздохом Николай сел на постели, отвернувшись от жены:　

— Всё одно, что статую мраморную обнимать.　

Марья фыркнула и повернулась на бок, спиной к мужу:　

— Я вас не держу в своей спальне, — отозвалась она, уткнувшись в подушку.　

Положив руку на её плечо, князь рывком развернул жену на спину и навалился на неё всей тяжестью.　

— Да и мне, пожалуй, всё равно, что вы чувствуете, madame, — прошипел он, перехватив сначала одно тонкое запястье, когда княгиня попыталась оттолкнуть его, а затем другое.　

Марья извивалась под ним, шипела, как рассерженная кошка :но не могла освободиться. Однако ж удивительное дело ;но её тело словно ожило, дыхание сбилось, сердце колотилось, будто от быстрого бега, томительная истома разлилась в груди, и она только тихо ахала, когда горячие сухие губы супруга касались её шеи, плеч, груди. Марья и не заметила того, что он выпустил её руки из крепкого захвата и только тогда, когда очнулась от горячего забытья, осознала, что перебирает шелковистые кудри на его затылке.