Юлия Леонова - Fatal amour. Искупление и покаяние

Давний поклонник Марья Филипповны Поль Василевский не скрывал радости от встречи с предметом своих юношеских грёз, но их отношения уже не были прежними, а потому оба испытали неловкость и странное ощущение безвозвратной потери. К тому же супруга генеральского сына всячески старалась напомнить, что Павел Алексеевич отныне человек женатый и ему, конечно же, не пристало волочиться за замужней дамой.　

Только дядюшка Марьи Филипповны и старый генерал Василевский, казалось, не замечали некоторой скованности и наслаждались обществом друг друга. Будучи страстными охотниками, они без труда нашли тему для разговоров и с жаром обсуждали былые охотничьи удачи и промахи.　

Кроме генерала и Калитина никто, казалось, более не испытывал радости от встречи. Беседа за столом протекала вяло, говорили на отвлечённые темы, обсуждали раннюю весну и хорошие перспективы для будущего урожая. Софья Васильевна к беседе прислушивалась с нескрываемым интересом, вызванным скорее не предметом разговора, а пространственными рассуждениями князя Урусова. Илья Сергеевич считал, что давно пора перестать жить исключительно сельским хозяйством и пора найти иные способы вложения капитала. Урусов собирался построить кирпичный завод. Москва беспрестанно строилась, расширялась, и ныне строительные материалы пользовались довольно большим спросом. Марье Филипповне сие было скучно и неинтересно, впрочем, её настроение разделяла и младшая madame Василевская. Прослышав о скандальных обстоятельствах, при которых князь Куташев получил ранение, жена генеральского сына изнывала от любопытства.　

— Я слышала, ваш супруг уехал в Европу на лечение? — Осведомилась она, воспользовавшись паузой, возникшей в разговоре.　

— Увы, Nicolas ещё не совсем оправился после ранения, и доктор рекомендовал ему лечение на водах, — вздохнула княгиня Куташева.　

— Я всегда придерживалась мнения, что в столичном обществе позволяют себе слишком много вольностей, — заметила нравоучительным тоном madame Василевская, намекнув на скандальные обстоятельства, и изрекла, подняв кверху указательный палец: — добродетель всегда будет вознаграждена, тогда, как порок всегда будет наказан.　

— Смотря, что считать добродетелью, — тихо заметила Софья. — И уж точно злословие таковой не является, — княжна опустила ресницы, глядя в тарелку.　

— Вы совершенно правы, Софья Васильевна, — поддержал её князь Урусов и с усмешкой глянул на супругу Павла Алексеевича: — не судите, да не судимы будете.　

Благодарная за нежданную поддержку, княжна одарила Урусова ласковым взором, a madame Василевская стушевалась и умолкла.　

После сытного, но скучного обеда гости и обитатели усадьбы разделились по интересам. Калитин и генерал уединились в курительной комнате, продолжив беседы об охоте, Елена Андреевна и генеральша пожелали перебраться в гостиную, где в этот довольно жаркий майский день сохранялась прохлада, а более молодое поколение изъявило желание совершить promenade по парку.　

Вскоре вся компания набрела на укромный уголок, где с толстой ветки старого дуба свешивались широкие качели. Марья Филипповна провела рукой по верёвкам, обратив внимание, что их не так давно заменили. Стало быть, садовник продолжал заботиться о её излюбленном местечке. Невольно взгляд её обратился к Василевскому. Видимо, и Поль вспомнил, как три года назад он, путаясь и заикаясь от волнения, на этом самом месте объяснился Марье Филипповне в своих чувствах. Василевский густо покраснел и отвернулся. Марья тяжело вздохнула и предложила пройти к пруду, где в жаркий день должно было быть прохладнее.　

Поль оживился и предложил дамам покататься на лодке. Его предложение приняли с восторгом, и чета Василевских вместе с Марьей Филипповной устремилась к пруду. Софья и Урусов остались наедине.　

Mademoiselle Куташева присела на широкое сидение с резной деревянной спинкой и оттолкнулась носком туфельки от земли. Урусов легонько подтолкнул качели.　

— Меня никто никогда не катал на качелях, — Софья зажмурилась от удовольствия и тихонько вскрикнула, когда качели взлетели довольно высоко.　

— Надобно непременно восполнить сие упущение, — отозвался Илья Сергеевич, прислонившись плечом к толстому корявому стволу дерева.　

— А ещё мне не дарили цветов, не писали стихов и не говорили комплиментов, — вздохнула княжна и усмехнулась. — Впрочем, я вас обманываю. В прошлом сезоне у меня появился поклонник, но, мне показалось, что его привлекло скорее приданое, чем моя скромная персона.　

— Вы себя недооцениваете, Софи, — Урусов покачала головой. — Вы умны, талантливы, говорить с вами мне в удовольствие. Иные признанные красавицы невообразимо скучны, тогда, как в вашем обществе время для меня летит незаметно.　

— Я не обладаю никакими талантами, — княжна грустно улыбнулась.　

— Марья Филипповна говорила, вы замечательно рисуете.　

— Вы говорили обо мне? — Софья удивлённо распахнула глаза.　

— Мне хотелось знать о вас больше, — смутился Урусов. — Ежели моё любопытство вам неприятно, я не стану более докучать вам.　

— Напротив, — Софья опустила ресницы, — но мне казалось, что… впрочем, сие совершенно не важно, — она попыталась остановить качели.　

Илья Сергеевич поймал резную спинку качелей и остановил их, помогая Софье спуститься. Mademoiselle Куташева держалась за верёвку и, когда рука князя легла поверх её ладони, затянутой в митенку, она совсем стушевалась, но руки не убрала. Приятно было ощущать тепло мужской руки на своих пальцах, вдыхать лёгкий аромат кёльнской воды, даже сердце забилось сильнее обыкновенного от подобной близости.　

— Что вам казалось, Софи? — Тихо спросил Урусов, не отводя внимательного взора тёмных очей.　

— Пустяки, — пробормотала Софья, — всему виной моя мнительность.　

— Вы решили, что я принял приглашение Марьи Филипповны, потому как желал увидеться именно с ней? — Илья Сергеевич усмехнулся.　

Mademoiselle Куташева промолчала, но её ответа и не требовалось вовсе. Все её мысли легко читались на смущённо алеющем лице.　

— Полно, Софи. Я уже сказал вам, что вы себя недооцениваете. Не скрою, было время, и я увлёкся Марьей Филипповной, но это было давно. Нынче брат Марьи Филипповны женат на моей сестре, и с ней мы не более чем родственники и добрые соседи.　

— А ежели Наталья Сергеевна не вышла бы за Сергея Филипповича? — Софья подняла голову, осмелившись взглянуть в глаза Урусову.　

— Сие ничего бы не переменило, — со вздохом сказал Урусов. — Беспрестанно стучаться в запертые двери не имеет смысла, насильно мил не будешь.　

— Да, это верно, — Софья осторожно высвободила свою ладонь. — Не всегда наши чувства взаимны, но, прошу вас, вернёмся к остальным.