Юлия Леонова - Fatal amour. Искупление и покаяние

Пропустив вперёд себя акушера, Сергей Филиппович остановился у дверей. Рука его коснулась белой створки, но он никак не мог заставить себя войти. Громкий крик разорвал тишину дома, хлестнув по напряжённым нервам. Ракитин отпрянул от двери и, прислонившись спиной к стене, перевёл дух. Снова закричала Бетси. Серж вцепился зубами в сжатые в кулак пальцы. "Господи! Не оставь милостью своей!" — пронеслось в голове.

Кряхтя и охая, мимо него протиснулась в двери повитуха Устинья, которую привёз Прокопыч. На мгновение Сергею удалось увидеть жену через растворённую в спальню дверь. Лицо её было обезображено страданием. Она вся покраснела от натуги и тяжело дышала, пока его мать придерживала ей голову и пыталась напоить водой из стакана.

Закрыв лицо руками, Ракитин сделал шаг, потом другой, всё быстрее и быстрее удаляясь в сторону своих покоев. Войдя к себе, он велел камердинеру принести ему водки. Выгнав из комнаты слугу, выполнившего его распоряжение, Серж трясущимися руками налил себе выпить. Даже здесь, через весь коридор были слышны крики, что заставляли его мелко вздрагивать всякий раз, доносясь до его слуха.

После полуночи, когда графин на столе почти опустел, Сергею Филипповичу послышался какой-то странный звук, будто мяукал котёнок. Не сразу осознав его значение, он некоторое время пребывал в размышлениях, откуда в его покоях взяться котёнку. Когда же он понял, что всё завершилось, то поднялся с кресла и устремился по коридору к покоям супруги. Чем ближе подходил он, тем явственнее слышался плач младенца.

Не слыша более тех ужасных криков, Серж вошёл и остановился на пороге. Посреди будуара стояла Устинья, укачивая в своих полных руках плачущего ребёнка. Елена Андреевна, закрыв лицо руками сидела подле постели Бетси, которая не шевелилась. Две дворовые девки испуганно оглянулись на замершего в дверях барина и торопливо перекрестились. Акушер вышел из спальни и остановился напротив Ракитина.

— Мне жаль, Сергей Филиппович, — дотронулся он до его плеча. — Ваша жена была весьма хрупкой женщиной.

— Была? — не понимая, спросил Ракитин.

Стряхнув сухонькую ладошку акушера с плеча, Серж рванулся в спальню и медленно опустился на колени подле постели.

— Лиза, — позвал он её. — Лиза, ответь.

— Она умерла, Серёжа, — хрипло прошептала Елена Андреевна.

Сергей нащупал холодную тонкую кисть в складках одеяла и прижался к ней губами.

— Прости меня, Mon ange (ангел мой), — глаза обожгло.

Серж не сразу понял, что это слёзы жгут ему глаза. Ему стало невыносимо стыдно и горько оттого, что он не любил её, что считал её обузой, и вот ныне он стал свободен, но ценою этой свободы стала жизнь той, что любила его всем сердцем.

Поднявшись со стула, Елена Андреевна вытолкала из спальни девок, вышла сама и закрыла за собою двери. Ракитин плакал навзрыд. Он то просил прощения, то звал её, то принимался целовать холодные руки и застывшие черты.

Подождав немного, Елена Андреевна вошла, обняла вздрагивающие плечи сына и мягко, но настойчиво повлекла его к дверям. В будуаре к нему шагнула Устинья.

— Дочечка у вас, барин, — протянула она ему ребёнка.

Глянув на орущего младенца равнодушным взглядом, Серж отмахнулся от повитухи и вышел вон. Он не помнил, как спустился по ступеням, как выбежал из дома, и направился в тёмный парк. В себя он пришёл, сидя на скамье у фонтана. Это место очень любила Марья, а после и Бетси облюбовала его.

— Господи! За что ты так со мной?! — поднял он голову, вглядываясь в безмолвное звёздное небо. — Настя, потом Лиза. Что я такого совершил, что ты проклял меня?! — шёпотом вопрошал он.

Белая тень отделилась от куста сирени и скользнула к нему на скамью. Марья прижалась головой к плечу брата, утирая бегущие по лицу слёзы.

— Как страшно, Серёжа, — прошептала она. — Я ни за что не пойду замуж, — всхлипнула Марья.

Брат и сестра ещё долго сидели в парке на скамье, до тех пор, пока Ракитин не ощутил, что Марью всю трясёт в ознобе. Майские ночи были ещё довольно прохладными, а она выбежала за ним из дома в одном тонком муслиновом платье. Сняв мундир, Серж накинул его на плечи сестры и помог ей подняться. Вместе они дошли до дома в полном молчании. Да и не надобно было слов. В это молчании было больше, чем возможно было выразить словами.

— Как ты дочку назовёшь? — остановилась на ступенях крыльца Марья.

— Лизой, — тихо обронил Серж.

Марья снова заплакала, Ракитин обнял её и привлёк к себе.

Елизавету Алексеевну схоронили на другой день после того, как окрестили маленькую Лизу. Стоя в храме у гроба подле Сержа, Марья испытала странное чувство, что всё это уже было видено ею однажды. Всё те же люди с застывшим выражением скорби на лицах, те же свечи, заунывный голос местного попа, отпевавшего усопшую. Она наблюдала за всем, словно отрешившись от них, как человек совершенно посторонний.

После поминок, Марья пошла к себе. Поднявшись на один пролёт широкой лестницы, она остановилась и оглянулась. В вестибюле Сергей бледный в чёрном сюртуке, прощался с последними из тех, кто приехал проводить в последний путь покойницу. Mademoiselle Урусова что-то тихо говорила брату Марьи, а её рука в чёрной кружевной митенке совершенно бесстыдным образом лежала на груди Сержа, касаясь лацкана его сюртука.

Серж что-то ответил ей, печальная горькая улыбка скользнула по его губам, когда он склонился над рукой Натальи, прежде чем запечатлеть на ней невесомый поцелуй. Не в силах и далее смотреть, Марья отвернулась и быстро зашагал вверх по лестнице.

Она знала, что Натали вернулась из Петербурга так ни с кем и не обручившись, и ей было неприятно видеть княжну так близко подле брата. Что-то постыдное было в том, как Натали смотрела на него, прикасалась к нему, будто бы в желании утешить его.

Сергей Филиппович покинул Полесье к концу мая, приняв решение вернуться на службу в столицу. Марья не винила его за то, что ему было слишком тяжело находиться в усадьбе, и прекрасно понимала его желание уехать.

После отъезда брата mademoiselle Ракитина стала часто наведываться в детскую к крошечной племяннице. Поначалу маленькая Лиза казалась ей весьма отталкивающей, но прошёл месяц, и девочка из орущего красного младенца превратилась в маленького белокурого ангела. Совершенно белый пушок на голове, чистые голубые глаза, пухлые щёчки и ручки совсем покорили Марью.

Елена Андреевна, глядя на внучку умилялась тому, как сильно она походила на своего отца, когда Серж был в том же возрасте.

— Красавицей будет, — улыбалась madame Ракитина, частенько склоняясь над колыбелью и поглаживая пухлые щёчки малышки указательным пальцем.

К концу июня в Полесье пожаловали гости, князь и княгиня Анненковы. Марья совсем позабыла о том, что Ирэн обещала навестить её, когда они поедут в Смоленские владения Бориса. Визиту подруги mademoiselle Ракитина обрадовалась. После ужина, оставшись вдвоём девушки всё говорили и никак не могли наговориться. Марья долго мучилась перед тем, как задать княгине Анненковой вопрос о том, неизвестно ли ей что-нибудь о судьбе графа Ефимовского? Ирина широко распахнула карие глаза, когда услышала, о ком она спрашивала.