Меган Фрэмптон - Как перевоспитать герцога

– Едва ли юная леди сможет поддержать разговор о достоинствах бренди и карт.

– Почему я и не собирался жениться, – сказал герцог и направился к одному из столиков на колесах. – И не утруждал себя вежливыми беседами с юными леди. До сих пор… – Он остановился и, обернувшись к Лили, с самодовольной ухмылкой добавил: – Мне не казалось, что оно того стоит. – Вытащив пробку из бутылки, герцог плеснул в бокал изрядную порцию бренди, после чего все с той же таинственной ухмылкой налил ровно половину от своей порции в другой бокал. Взяв оба бокала в руки, он протянул ей тот, где бренди было меньше.

– Это совершенно неправильно, – произнесла Лили, непроизвольно раздувая ноздри: запах бренди приятно щекотал нос.

Герцог тихо засмеялся и даже – нет, не может быть! – кажется, ей подмигнул.

– По зрелом размышлении, – чуть растягивая слова, проговорил герцог, – самое разумное, что я могу сделать в создавшейся ситуации, это как следует поработать над ошибками, пока я тут с вами, чтобы не ударить в грязь лицом, когда встречу ту, на которой, возможно, захочу жениться.

Он поднял бокал, жестом пригласив Лили присоединиться к тосту, и с шутливой торжественностью произнес:

– За крепость духа!

После чего опрокинул бренди в рот.

Лили лишь пригубила напиток и тут же закашлялась – огненная жидкость обожгла горло. Она старалась не слишком вдумываться в его слова. Жжение в горле прошло, и по телу разлилось тепло. Лили сама не заметила, как наступило приятное расслабление.

– Да, – кивнув, согласилась она. – Теперь мне даже нравится. Неприятно было только вначале.

– Какое тонкое наблюдение. И бренди – лишь один из многочисленных примеров, подтверждающих общее правило.

Это было сказано волнующим чувственным шепотом, который обжигал едва ли не сильнее, чем крепкий алкоголь.

Щеки ее пылали, и Лили, понимая, чем все это может закончиться, опустила бокал на приставной стол.

– Мне надо проведать Роуз, ваша светлость, – скороговоркой проговорила она, присев в реверансе. Она не смела поднять на него глаза, потому что соблазн был слишком велик. Настолько велик, что она могла бы и не справиться с искушением. Этот взгляд, эти взъерошенные темные волосы, эта легкая небритость…

Лили опрометью бросилась из комнаты, чувствуя спиной его взгляд. Как его ни назови: скромником или сердцеедом, – он был опасен. Очень опасен.

– Я хочу пирог, – сказала Роуз и брезгливо наморщила нос.

– Ешьте то, что вам предлагают, – ответила Лили и пододвинула девочке тарелку с тостом. – На завтрак пироги не едят.

В том, что касается правильного питания, Лили не давала поблажек ни себе, ни Роуз. Сладости на завтрак были и остаются под строгим запретом.

– Тогда я вообще не буду есть, – произнесла Роуз и скрестила руки на груди.

Лили слышала, как лакей, что стоял у стены, фыркнул от смеха. Этот молодой человек, слава богу, не был так высокомерен, как тот, что привез записку от герцога в агентство. Лили в ответ пожала плечами. (Ну вот, не зря говорят, с кем поведешься, от того и наберешься – она уже перенимала жесты хозяина дома.)

– Юные леди не едят пирог на завтрак, верно, Джон? – проговорила Лили, обернувшись к парню.

Лакей удивился. Он, должно быть, не привык, чтобы сидящие за столом господа его замечали, а тем паче вели с ним беседу.

– Вообще-то не едят, мисс, – сказал он. – И юным леди нужны силы для… для того, чтобы заниматься своими делами, – продолжил он, явно не слишком ясно представляя себе, чем юные леди заполняют дни.

– Вот именно, – с нажимом в голосе произнесла Лили. – Вы будете масло или джем?

Роуз, обиженно надув губы, буркнула:

– И то и другое.

Лили не была занудой и потому не стала отказывать девочке в удовольствии совместить приятное с полезным. Нравится ей есть масло с джемом – пусть ест. О вкусах, как говорится, не спорят.

Герцог вошел в комнату для завтрака в тот момент, когда Лили и Роуз уже собирались ее покинуть.

Лили не сразу заметила письмо в его руках. Надо сказать, что в присутствии герцога с ней происходили всякие странности. Она забывала, о чем говорила. Да что там, она забывала дышать. Душа ее сладко замирала, а по телу разливалось приятное тепло.

Сегодня он был одет с иголочки: и шейный платок на месте, и все остальное тоже. А жаль. Жаль, что теперь ей не разглядеть его шею и немножко груди, проглядывавшей вчера в вырезе рубашки.

Герцог подошел к Роуз и, прежде чем сесть за стол, чмокнул девочку в щеку. Джон налил ему кофе, и Лили с удовольствием вдохнула бодрящий аромат. Кажется, она перенимает не только его жесты, но и его вкусовые пристрастия. Между тем, пригубив кофе, герцог опустил чашку и взял в руки письмо, которое Лили заметила только сейчас. Вид у него (у герцога, а не письма) был торжественно-взволнованный. Очень необычно.

– Я получил письмо от моего друга Смитфилда, – сказал герцог, демонстрируя конверт Роуз и ее гувернантке. – Сегодня вечером он придет к нам на ужин вместе с сестрами. Вы, мисс Роуз, тоже посидите за столом какое-то время. Вас приведет мисс Лили.

Роуз, пользуясь моментом, уплетала джем, быстро орудуя ложкой. Тост и масло были ей не нужны. Как и нож.

– Муж одной из сестер мистера Смитфилда не сможет прийти из-за срочных дел. Однако если с нашей стороны не будет возражений, мистер Смитфилд хотел бы привести некую юную леди, которая как раз сейчас гостит у одной из его сестер. Мы ведь не возражаем, да?

Роуз покачала головой – говорить с полным ртом не только неприлично, но и неудобно. А что касается Лили, то у нее по спине пополз препротивный холодок. Как удачно эта юная леди заехала погостить к сестре мистера Смитфилда! Не пропадать же герцогу в одиночестве, когда вокруг пруд пруди юных леди на выданье! Как бы там ни было, Лили на эту ярмарку невест никто не звал, и потому она должна взять себя в руки и наступить на горло своему… своему чувству, каким бы оно ни было. Герцогу нужна жена, а она, Лили, на эту роль никак не годится.

– Мисс Лили?

«Чего он от нее хочет?»

– Кто я такая, чтобы возражать, ваша светлость? – скромно потупившись («Вот, оказывается, как мы умеем».), вопросом на вопрос ответила Лили.

Герцог нахмурился, стрельнул в нее глазами, но от комментариев воздержался.

– Хорошо, тогда я напишу Смитфилду, что возражений нет.

Лили ничего не сказала, она даже не смотрела в его сторону, что не мешало ей чувствовать на себе его взгляд. Очень пристальный взгляд. Можно подумать, его волнует, что она думает и чувствует! Если и он тоже плохо спал этой ночью, то причины его бессонницы были совсем не те, что у нее. Он, верно, пытался представить женщину своей мечты. Ту юную леди, ухаживать за которой было бы для него не слишком обременительно. Он, вероятно, пытался составить ее психологический портрет. Хотелось бы знать, какими именно качествами должна обладать женщина, которую он сочтет достойной носить его имя, его титул, его ребенка, но которой не достанется и крохи его любви?