Керриган Берн - Опасное увлечение

Фара была его. В этом не было сомнений. От белокурых локонов до смехотворно миниатюрных ступней. Ее тело, ее сердце и ее душа принадлежали ему. А его сердце, хотя черное, всегда было и всегда будет отдано в ее распоряжение. Только она могла приказывать его телу и прикасаться к нему. Его жизнь была посвящена исполнению каждого ее желания, каждой прихоти и тому, чтобы каждая ее улыбка была адресована ему.

Потому, когда Фара в его комнате подала Морли чашку чая и ангельские серые глаза осветились теплой нежностью, Блэквеллу пришлось вцепиться в одну из шелковых диванных подушек, дабы не схватить фарфоровый заварной чайник и не плеснуть Морли кипятком в красивое лицо, а затем не размозжить ему голову изящной вещицей.

Но эта комната, с ее французскими обоями и обитой бархатом мебелью, была не сырыми каменными стенами Ньюгейта. И в подобной комнате у такого человека, как Черное Сердце из Бен-Мора, были другие способы показать свою власть и презрение.

Кроме того, Фара была бы недовольна, запятнай он кровью ее бывшего работодателя мягкие синие ковры.

— Это было так давно, инспектор Морли, — проговорила Фара, усаживаясь в богато декорированное бледно-серебряное кресло, словно рефери между этими двумя мужчинами, готовыми сразиться. А каждый из них безукоризненно одетый, и сидел на одинаковых длинных диванах.

В проникающем сквозь большие окна тусклом закатном свете Дориан с повязкой на раненом глазу положил ногу на ногу, откинулся назад и раскинул руки.

— Я скажу — недавно, — пробормотал он и сделал глоток чая, чтобы уклониться от резкого взгляда жены.

— Чем мы обязаны удовольствию вас видеть? — ласково спросила она.

Морли сидел на краю дивана напротив и наклонился вперед, чтобы поставить чашку на стол перед собой.

— Боюсь, я пришел скорее по делу, чем ради удовольствия. Мне надо поговорить с вашим мужем о нескольких его… сотрудниках.

— О? — Она подняла прекрасные брови и бросила на Дориана нежный взгляд.

— Фара… — начал Морли, но, услышав предупреждающее покашливание Дориана, запнулся, — леди Нортуок, — поправился он. — Дело деликатного свойства, возможно, вы предпочли бы оставить меня с мужем наедине, чтобы мы могли все это обсудить, не беспокоя вас.

Однако Фара, продолжая мило улыбаться, поставила свою чашку и сложила элегантные руки на коленях.

— Исключено, Карлтон. Вы ведь меня прекрасно знаете. Я проработала в Скотленд-Ярде десять лет. И не думаю, что вы сможете сказать мне что-то новое. Что вы собираетесь обсуждать? И чем, по-вашему, мы можем помочь?

Когда она сказала «нам», Морли отвернулся, и Дориан невольно пожалел увальня. Потеря такой женщины, как она, сломает мужчину. Даже такое чучело, как Морли.

— На улицах орудует убийца, — серьезно сказал Морли.

— Это Лондон, — усмехнулся Дориан. — Всегда на улицах множество убийц.

— И некоторые из них работают в вашей компании, — укоризненно покачал головой Морли. — Жертвами стали женщины, молодые женщины. Все они матери. А их дети исчезли. Ни оного из них не нашли. Ни тел. Ни следов. Словно они испарились.

Фара коснулась крохотной ямочки на подбородке.

— И как вы узнали, что эти убийства связаны между собой?

— И что еще важнее, вы считаете, что я имею какое-то отношение к этим убитым женщинам и исчезнувшим детям? — спросил Дориан.

Морли посмотрел ему прямо в глаза, на что мало у кого из мужчин хватило бы духу, и ответил:

— Думаю, когда в Лондоне происходит нечто столь значимое, велика вероятность, что вы либо извлекаете из этого выгоду, либо попустительствуете, либо, как минимум, в курсе, кто за этим стоит.

Несмотря на свое шотландское происхождение, Дориан не был суеверен, однако не мог понять, как рыжая голова Арджента появилась на его террасе в тот самый момент, как зашел разговор об убийце. Блэквелл никогда не узнает.

Они встретились взглядами через стекло гигантского окна вестибюля — настолько, насколько Арджент был способен посмотреть кому-то прямо в глаза, — и когда Морли повернулся на диване, Дориан указал в сторону своего кабинета.

— То, на что вы намекаете, смешно, — мягко сказала Фара. — Мой муж в таких делах не замешан. Он, может, и не святой, — она вопросительно посмотрела на него, — но я бы не вышла замуж за человека, способного на такое злодейство.

Дориана согрела вера в успокаивающем голосе жены. Она считала его хорошим человеком. Ну пусть он не очень хороший человек… но стал заметно лучше. Некоторые могут сказать, что прогресс налицо.

— Может, и нет, леди Нортуок, — сказал Морли, явно пытаясь не выйти за рамки тщательно продуманной вежливости. — Однако нравится это вам или нет, ваш муж сотрудничал с весьма безжалостными преступниками, будучи в Ньюгейте. И у меня есть достоверные сведения, что многие из этих связей сохранились.

Дориан поднял брови. Он был не просто помощником тех, кого встретил в Ньюгейте. Он был их королем.

— В моем деле не принято открыто обсуждать своих соратников с агентом ее величества, в противном случае можно головы на плечах не сносить.

Особенно, когда один из этих соратников поднялся по задней решетке, входя во французские двери балкона второго этажа, а потом через тайный ход в нижний кабинет. Дориан прислушивался, когда раздастся глухой стук, извещающий о том, что Арджент на месте.

— Не хотите признаться, что за дело, Блэквелл? — резко спросил Морли.

Губа Дориана дернулась.

— Полагаю, для вас, сэр Морли, я — лорд Нортуок.

Тот допрашивал Дориана в куда менее роскошных комнатах и приятных обстоятельствах. Тогда на полу была кровь Дориана. К счастью для него, брак с Фарой принес ему титул, и Дориан как незаконный сын маркиза с большим удовольствием напомнил об этом Морли.

— Инспектор, я готов обсудить с вами любое из моих многочисленных занятий. Я виноторговец, домовладелец, владелец компании, инвестор, предприниматель, а недавно стал ресторатором.

Стук. Арджент был на месте, и для такого большого человека убийца всегда умел приземляться тихо. Дориан не вздрогнул, полностью уверовав в то, что тот способен все сделать тихо.

— Не играйте со мной, Блэквелл. — Морли поднялся. — Нам всем чертовски хорошо известно, что вы король лондонского преступного мира. Вы вели войну. И победили.

— Инспектор, единственное, что мы оба знаем, заключается в том, что в лондонском преступном мире по определению не может быть короля.

Обернувшись к тому самому окну, в котором только что промелькнул Арджент, Морли тяжело вздохнул и потер глаза.

— Лорд и леди Нортуок… — Он посмотрел им прямо в лицо, и в его взгляде сквозила настоящая боль. — Вы знаете, что меня здесь бы не было, если бы я не зашел в тупик. Эти женщины, если бы вы их видели, в их глазах, у кого они остались, застыл ужас и… боль. На сегодняшний день убито пять женщин, убиты изуверски, и у всех пропали дети. Сыновья в возрасте до десяти лет. Убийство этих женщин заказали. Я знаю. Лорд Нортуок, вам, может, и все равно, но, полагаю, вашей жене пока еще нет. — Он повернулся к Фаре. — Потому что она, как я думаю, приличная леди. Мать.