Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

– Да, сэр, – немедленно отозвался брат, будто быть смотрителем королевского гарема – мечта его жизни.

– Отлично. – Дядюшка встал, сигнал всем нам – семейный совет окончен. – Да, еще кое-что.

Мы все послушно ждали, что он скажет, только Анна отвернулась и глядела в окно – там на солнцепеке в парке придворные играли в шары, король, как всегда, окружен всеобщим вниманием.

– Мария, – произнес дядюшка.

Я вздрогнула, услышав свое имя.

– Сдается мне, пора снова выдать ее замуж.

– Хотелось бы устроить помолвку еще до родов сестры, – отозвался отец. – В этом случае не будет осечки даже в случае неудачных дел у Анны.

Они не смотрели на Анну, понятно: если она беременна девочкой, тогда нам нечего выставить на брачный рынок. И на меня не глядели, обсуждали куплю-продажу коровы на рынке, да и только. Разговаривали друг с другом, как два купца, затеявшие выгодное дельце.

– Хорошо, – согласился дядюшка, – я поговорю с секретарем Кромвелем, пора ей уже снова замуж.

Я ушла от Анны и Джорджа, бросилась к королевским покоям. В приемном зале Уильяма не было, и я не рискнула искать его в маленькой комнате, где он спал. Мне попался на глаза юноша с лютней, музыкант сэра Фрэнсиса Уэстона. Как его зовут, кажется, Марк Смитон?

– Не видели сэра Уильяма Стаффорда?

– Видел, леди Кэри, – вежливо поклонился он. – Он все еще играет в шары.

Я кивнула и вышла в парадный зал. Оглянулась: он меня не видит, – юркнула в боковую дверцу, а оттуда на широкую террасу, вниз по ступеням в сад. Уильям подбирал мячи, партия только что кончилась. Он повернулся, заметил меня, улыбнулся. Остальные игроки замахали мне, приглашая в игру.

– Хорошо, – кивнула я. – А какая ставка?

– По шиллингу за кон, – сказал Уильям. – Вы попали к отчаянным игрокам, леди Кэри.

Я открыла кошелечек, нащупала там шиллинг. Взяла мяч, толкнула, он покатился по траве. Даже близко не попал. Шагнула в сторону, уступая место следующему игроку. Уильям очутился прямо рядом со мной.

– Что случилось? – спросил он тихо.

– Ничего особенного, просто мне надо с тобой побыть наедине, и чем скорее, тем лучше.

– Я бы тоже не отказался. – В голосе смешок. – Не знал только, что ты такая бесстыжая.

– Да я не о том, – возмущенно отмахнулась я, огляделась – вдруг кто заметил, как я покраснела. До чего же хочется его коснуться. Так трудно стоять рядом и не протянуть руки. Я шагнула в сторону, будто хотела получше увидеть, куда катится мяч.

Партия еще не кончилась, а я уже проиграла. Уильям постарался побыстрее выйти из игры. Наши шиллинги остались на кону – их получит победитель, а мы сделали вид, что прогуливаемся, воздухом дышим на тропинке вдоль реки. Окна дворца выходят в эту сторону, поэтому я не осмеливаюсь взять его под руку. Идем рядом, как вежливые незнакомцы. Только когда добрались до пристани, он взял меня под локоток, вроде бы хотел поддержать, да так и не отпустил мою руку. От этого незамысловатого прикосновения меня всю теплом пронизало.

– Что случилось?

– Дядя. Решил выдать меня замуж.

Его лицо сразу потемнело.

– Так скоро? Уже подобрали мужа?

– Нет, пока только обсуждают возможности.

– Нам надо подготовиться, они скоро кого-нибудь найдут. Тогда мы во всем признаемся и постараемся внаглую выкрутиться.

– Да. – Я замолчала на минуту, взглянула на Уильяма, потом обратно на реку. – Он меня пугает. Когда он сказал, что пора выдать меня замуж, мне вдруг показалось, я сделаю то, что мне велят. Понимаешь, ему все повинуются. Даже Анна.

– Не гляди на меня так, любовь моя, а то я тебя поцелую на глазах у всего двора. Клянусь тебе, ты принадлежишь мне. Никому не позволю тебя отнять. Ты моя, а я твой. И все тут.

– Они отняли Генриха Перси у Анны. А они были женаты – не меньше, чем мы.

– Он был тогда сопливым мальчишкой. Никому не позволю встать между мной и тобой. – Он помолчал. – Но цена будет дорогая. Заступится за тебя Анна? Если она на нашей стороне, все получится.

– Ее такие новости не обрадуют. – Кому, как не мне, знать, какая эгоистка моя дорогая сестрица. – Но и вреда ей от этого нет никакого.

– Тогда давай ждать до последнего, а затем признаваться. А пока пора пустить в дело весь наш шарм.

Я рассмеялась, теперь ему понадобились мои придворные умения – я уж знаю, как пустить в дело шарм.

– Короля очаровывать?

– Нет, друг друга. Мне ни до кого в целом свете дела нет, кроме одной особы.

– Меня, – с тихой радостью угадала я. – А мне ни до кого дела нет, кроме тебя.

Мы провели ночь вместе в комнатке в маленькой гостинице. Стоило мне проснуться и повернуться к нему, он уже был рядом со мной. Мы засыпали друг у друга в объятиях, словно даже во сне не в силах расстаться ни на мгновение. Я проснулась утром, почувствовала всю тяжесть его тела. Он был во мне, и стоило мне шевельнуться, как в нем снова вспыхнуло желание. Я закрыла глаза и в полудреме позволила ему вновь наслаждаться моим телом, покуда сквозь занавески не пробилось утреннее солнце, не послышались шум и крики гостиничного двора, ясное предупреждение – пора возвращаться во дворец.

Он привез меня обратно на крошечном ялике, высадил на пристани, а сам поплыл дальше по течению, чтобы пристать там и возвратиться на полчаса позже. Я надеялась проскользнуть незамеченной в боковую дверь, добраться до спальни и даже попасть вовремя на утреннюю мессу. Но прямо у моей двери меня поджидал неизвестно откуда вынырнувший Джордж.

– Благодарение Богу, ты вернулась, еще час-другой, и всем было бы известно.

– Что такое? – быстро переспросила я.

– Анна не может подняться с постели. – Лицо мрачнее тучи.

– Я иду к ней! – Я помчалась по коридору, стукнула в дверь комнаты Анны, всунула голову внутрь. Она совершенно одна, в огромной роскошной спальне, лежит в постели, бледная, изнуренная.

– А, ты, – противным голосом сказала сестра. – Ну входи, чего уж там.

Я шагнула в комнату, брат за мной, плотно закрыл дверь.

– В чем дело?

– Кровотечение. И боль дикая, как при родах. Наверное, потеряю ребенка.

В ее словах такой ужас, мне просто не выдержать. Я знала, как выгляжу: волосы растрепаны, запах Уильяма все еще на коже; невыносимая разница – ночь, полная любви, и этот надвигающийся кошмар. Я повернулась к Джорджу:

– Приведи повитуху.

– Нет! – змеей прошипела Анна. – Не понимаешь, что ли? Если мы их сюда пустим, весь свет тут же узнает. Пока никто не знает, беременна я или нет, вокруг одни слухи. Я не могу рисковать – нельзя, чтобы знали, что я потеряла ребенка.

– Чепуха, – решительно заявила я Джорджу. – Мы же о ребенке говорим. И что, ему умирать из-за страха скандала? Перенесем ее в заднюю комнату, для слуг. Закроем ей лицо, задернем занавески. Я позову знахарку, скажу, что это для простой служанки.