Барбара Вуд - Последний пророк

Моргана слушала ее с широко открытыми, серьезными глазами.

— Мой отец находился в духовном поиске?

— Поначалу, но потом он увлекся индейской культурой. Он хотел зарисовывать и сохранять все, что видел.

— Я помню это! — вскрикнула Моргана. — Я обычно сидела у окна, а когда видела, что он подъезжает к дому, выбегала к нему навстречу. Он всегда привозил мне подарки, а потом рассказывал услышанные им истории и показывал красивые рисунки.

Когда Элизабет увидела, с каким трепетом Моргана переворачивает страницы и кончиками пальцев нежно прикасается к иллюстрациям рисунков ее отца, а лицо ее при этом озаряется благоговением и интересом, ей стало грустно, ведь только эта книга осталась у Морганы от отца. Это все, что сохранилось от Фарадея.

Она подумала, что это должно было произойти. Пришло время дочери узнать правду о своем отце и получить последнее напоминание о нем. Пожалуй, Гидеону, как и Моргане, тоже пора узнать правду.

Гидеон помогал Элизабет готовить в печать эту книгу. Он знал все о человеке, который однажды появился в лагере на Смит-Пике и спас жизнь профессору Кину. Гидеон помогал матери выбирать фотографии для книги: улыбающиеся рабочие, трапеза у костра, лаборанты, склонившиеся за микроскопами, и мама, стоящая у стены каньона с мужчиной по имени Фарадей Хайтауэр и рассматривающая вместе с ним наскальные рисунки (хотя при внимательном рассмотрении можно было заметить, что на самом деле они глядят в глаза друг друга).

Для своего возраста Гидеон, хотя и выглядел маленьким, был очень умным мальчиком. Элизабет тщательно оберегала его чувства, но он быстро сопоставил факты, отсчитал от своего дня рождения девять месяцев и пришел к выводу, что как раз в то время его мама с исследовательской экспедицией находилась в далекой пустыне. Все студенты были намного ее младше, а профессор Кин — нездоров и слаб, оставался только незнакомец по имени Хайтауэр.

Когда Моргана увидела репродукцию его золотой оллы, она закричала:

— Это он! Золотой кувшин, мой отец нашел его в Пуэбло-Бонито! Мы с ним, бывало, часами рассматривали его и гадали, что означает этот узор. О, доктор Делафилд, это просто восторг!

— Эта черно-белая фотография не передает всей его красоты. Нужно видеть цвета, чтобы полностью оценить его совершенство. А его цвет — это что-то наподобие золотого персика. Ты знаешь, как твой отец называл его? Цвет надежды.

— Цвет надежды, — пробормотала Моргана и кончиками пальцев провела по фотографии, следуя по линиям хаотичного узора, и вспомнила проведенные с отцом дни, золотые дни, золотые, как и сам кувшин.

Она перевернула страницу и увидела знакомое ей лицо.

— Эта девушка! — воскликнула она. — Я считала, что придумала ее, но вот она — девушка из племени хопи с татуировкой на лбу. Теперь я вспоминаю! Мой отец сказал, что мы с ним родом из одного тайного племени, из племени Плюшевого Медведя.

Элизабет увидела в улыбающихся глазах Морганы слезы, девушка промокнула их носовым платком. И тогда Элизабет решила рассказать Гидеону правду, когда они будут одни, далеко отсюда, может быть, в Колорадо, не дожидаясь, пока они найдут новое жилье в Меса-Верде. Она попросит его ничего не говорить Моргане, его сводной сестре. Моргане лучше об этом не знать, по крайней мере сейчас. «Отец Морганы бросил ее, Гидеон», — так она скажет сыну. «Рассказать Моргане, что у ее отца еще была связь на стороне и у него есть внебрачный ребенок — значит, насыпать ей соль на рану». И Гидеон, как маленький джентльмен, поступит благородно и защитит оскорбленные чувства Морганы.

— Почему бы нам ни вернуться в гостиницу прямо сейчас? — осторожно спросила Элизабет. — Книгу оставь себе. Ты сможешь наслаждаться ею. Нам с Гидеоном нужно ехать.

— Доктор Делафилд, вы думаете, мой отец был сумасшедшим?

Элизабет пристально посмотрела на нее:

— Прошу прощения?

— О моем отце здесь ходят легенды. Местные жители звали его «Хэйуаер». Они говорили, что он был сумасшедшим. Доктор Делафилд, я неделями рыдала, когда он не вернулся в последний раз. Я часами просиживала в саду и следила за дорогой. Тетя Беттина очень злилась на меня, но я не могла поверить, что он никогда не вернется. Недели превращались в месяцы. Я ждала писем от него и продолжала следить за дорогой, надеясь, что вот сейчас покажется его лошадь. Я была безутешной. Никак не могла понять, как он мог бросить меня, ведь мы были так близки. А он даже не попрощался со мной. Но… — Она скрутила влажный платок. — Если он был сумасшедшим, значит, он не оставил нас сознательно. Может, он вообще не понимал, что делает?

— О, Моргана! — воскликнула Элизабет и положила руку на плечо девушки.

— Тетя Беттина говорила, что мой отец часто бредил, что у него было психическое расстройство, от которого ему с каждым днем становилось все хуже и хуже, пока он окончательно не лишился ума.

— Твой отец не был сумасшедшим, Моргана. Возможно, он был мечтателем и жил на этом свете, витая в облаках, но он был в таком же здравом уме, как ты или я.

— Но если он был вменяемым, значит, он оставил нас намеренно. А если он не сделал это намеренно, то моя тетя права — он поступил сознательно, просто забыл о нас. Другое сложно представить.

Был еще третий вариант, о котором Элизабет не хотела говорить, но его предложила сама Моргана:

— Если бы мой отец был мертв, разве его не нашли бы, разве полиция не сообщила бы нам?

— Моргана, иногда пустыня просто проглатывает людей.

Моргана снова рассматривала девушку с волосами, уложенными в виде соцветия тыквы. Увидев три линии на ее лбу, Моргана прикоснулась к своему шраму.

— Я не помню, как у меня появился этот шрам. Но помню, как пыталась сделать себе татуировку с помощью ручки. Я хотела быть похожей на эту девушку.

Она подняла на Элизабет полные слез глаза:

— Вы сказали, что мой отец был в духовном поиске. Почему он пришел сюда, именно в эту пустыню?

Элизабет задумалась на минуту, потом положила на колени книгу, из сумки вынула ручку и на внутренней стороне задней обложки книги быстро нарисовала две картинки.

— Это ключи к разгадке той тайны, которую твой отец пытался разгадать. Он мне их показывал. Они не точные, но очень похожи на оригиналы.

Моргана наклонила голову и задумчиво посмотрела на рисунки, первый из которых сразу напомнил ей дерево джошуа, но второй был непонятен ей: квадрат с зигзагообразной диагональю, которая его пересекает.

— Спасибо, — спокойно сказала она и крепко прижала книгу к груди. Позже она обдумает каждое слово и предложение, рассмотрит каждую фотографию, изучит лицо мужчины на снимках и запомнит все его рисунки. И оживит детские воспоминания о залитом солнцем патио и отцовской любви.