Барбара Вуд - Последний пророк

Но сейчас сердце ей что-то подсказывало. Даже деревья, горы, птицы это знали. И, наблюдая за старой Буки, еле волочащей ноги мимо нее с корзиной лука, который она только что собрала в огороде, Сиумана уже знала, что этот ужасный день наступил.

Но почему? О чем таком особенном пыталось ей поведать ее сердце? Добрым ли было предостережение? Может быть, она забыла какие-то подробности? Снова подняв глаза кверху и пытаясь удержать в поле зрения чистую синеву неба, Сиумана попыталась вспомнить все знаки, которые сопутствовали рождению Ошитивы. Было ли это предостережение связано с дождем?

Боги всегда благосклонно относились к деревне Сиуманы. Зимой снег лежал толстым слоем на ветках сосен и кедра, а летом дождь обильно поливал колосистые поля зерновых. Осенью ее соплеменники наслаждались сбором обильного урожая. Хотя большая часть урожая отправлялась в Центральное Место, так как, сколько племя помнит, этого требовали Темные Господа, зерна оставалось еще предостаточно, чтобы накормить земледельцев и их семьи. И хотя в этом году Господа потребовали больше зерна, потому что в землях к югу от Центрального Места, как рассказывали люди, тучи не пролили ни капельки благословенного дождя и весь урожай высох, племя Сиуманы не переживало. У них всегда был дождь, ведь их гончары создавали самые лучшие в мире дождевые кувшины.

Все знали, что если дождю нечем вылиться, то он просто не пойдет. Поэтому чем совершеннее был сосуд, тем больше дождя сохранялось в нем. Сотни кувшинов, наполненных драгоценной водой, украшали пейзаж. В основании отвесной скалы они стояли выставленные перед входными проемами, вокруг ритуальных комнат «кив», вдоль стен и на подоконниках. Этой водой поливали пшеницу и кукурузу, бобы, тыквы и кабачки; ее также пили, наполняя сосуды из высушенной и выдолбленной тыквы. Дождевые кувшины племени были нужны и жителям других далеких деревень и селений, так что торговцы и просто путешественники часто останавливались здесь, чтобы обменять небесный камень, мясо или пуховое одеяло на совершенное глиняное создание.

Сиумана беспокоилась, что мешало ей сосредоточиться на помоле зерна. Она постоянно отвлекалась, чтобы еще раз обозреть рыночную площадь, глинобитные домики, поля и реку. Потом она снова переводила взгляд на свою дочь, которая мирно пряла пряжу. Именно дочь стала причиной ее волнений. Ошитива была красивой девушкой, тихой и кроткой. Но все же… Сиумана иногда сомневалась, скрывалась ли за этой скромной улыбкой хоть маленькая частица гордости. А гордость, это все знали, — первый шаг к падению.

Ему хотелось лежать на теплых мощеных камнях и не шевелиться. Бегущий человек совершенно выбился из сил, ему казалось, что он уже не сможет встать и добежать до деревни.

Но там была его семья: бабушка Буки и сестра Лакши. Он не мог допустить, чтобы каннибалы взяли их в плен.

Сделав еще одно, последнее, усилие и отчаянно взывая к помощи богов, бегущий человек тяжело поднялся на кровоточащие ноги и резко рванул в сторону обрыва, куда манила его дорогая ему жизнь его племени.

Ошитива старалась не быть горделивой, но она всегда замечала, что ее и мамины дождевые кувшины первыми расхватывали торговцы. Мама часто повторяла: «Не хвастайся своим даром, доченька. Помни, что боги, даруя что-то тебе, отказывают в этом кому-нибудь другому. Хвастаясь, ты заставляешь богов сердиться».

Все уже знали, что у Ошитивы есть божественный дар. Поэтому она не могла немного не гордиться этим даром, а также тем, что помолвлена с Аоте, которому предназначено было стать одним из самых важных людей в племени.

Ошитива добавила немного хлопка в нить, следя за тем, чтобы она оставалась тонкой и однородной. Ошитива не была такой искусной в прядении, как некоторые другие девушки, ее умение и талант заключались в гончарном деле. Но у девушки было право самой сшить себе свадебный наряд, поэтому дождевые кувшины пришлось отложить до той поры, пока не пройдет свадьба.

Солнце на небе закрыла большая туча, и вся деревня вместе с зерновыми полями на какое-то время погрузилась в темноту. Это совсем не смутило Ошитиву, ведь вокруг благоухала весна, а небо в такую пору всегда непредсказуемо. Она даже не задумывалась над тем, что это могло быть какое-то предзнаменование — знак того, что надвигалась совсем иного рода туча.

Ошитиве очень хотелось, чтобы ее свадебный наряд был полностью соткан из хлопковой нити, но хлопок был очень дорогим товаром, так как в ее деревне его не выращивали, а покупали, обменивали в других местах. Поэтому из той пряжи, которую она соткет, можно будет сшить лишь ленты на голову. Ее свадебная туника и накидка будут сотканы из волокна агавы — из такой же ткани были сшиты юбка и туника, в которой она была одета сейчас. Хотя одежда, которую она носила, была сшита в другой деревне и приобретена ею в обмен на дождевые кувшины, ее соплеменники умели сами окрашивать ткани, поэтому она очень часто носила свой любимый цвет — красный. А ленты на ее голове, стянутые вместе, чтобы поддерживать тщательно завитые волосы, которые подчеркивали ее пока еще незамужний статус, были сотканы из волокна юкки и тоже окрашены под цвет туники в красный цвет.

Но сейчас, скрестив ноги, она сидела перед открытой дверью своего глинобитного домика и размышляла о том, что для свадебного наряда нужно будет выбрать какой-нибудь другой цвет. Может быть, ярко-голубой…

— Помогите!

Она резко подняла голову. Какой-то мужчина, уставший и обливающийся потом, появился в излучине реки.

— Опасность! — закричал он и замахал руками. Добравшись наконец до деревни, он упал на колени и, указав в сторону возвышенности, добавил: — Всем в убежище! Идет Темный Господин!

Ошитива резко встала, веретено выскользнуло из ее рук. Работники на полях, матери и их дети у очагов, гончары у печей — все бросили свою работу и устремились к подножию скалы, где уже наготове стояли лестницы, чтобы можно было быстро подняться и укрыться в крепости, расположенной высоко в скале. Добравшиеся до верха первыми бросали веревки остальным, чтобы помочь им подняться по отвесной горной стене и найти наверху спасение от опасности.

— Поторопитесь! — закричал дозорный, который первым из своей башни увидел приближающуюся армию.

Двое мужчин подняли его и помогли взобраться на лестницу. Стонущую Лакши несли две повитухи, а ее только что родившийся малыш лежал у нее на животе, все еще связанный со своей матерью окровавленной пуповиной. От Стены Памяти примчались Аоте и его отец. Они подняли еще несколько лестниц, которые были здесь припасены. Люди, не раздумывая, машинально карабкались по лестницам, помогали друг другу, выкрикивали имена близких людей, желая поторопить их.