Энни Берроуз - Спасение у алтаря

Капитан Фоули не знал, чего ему хочется больше, поцеловать ее или придушить. Впрочем, в присутствии Линии он не мог сделать ни того ни другого. Хотя, – его вдруг осенила вдохновляющая мысль, – если бы ему пришло в голову убить жену, слуга помог бы ему избавиться от тела, не задавая никаких вопросов.

Но о том, насколько он мог доверять своей жене, капитан не имел ни малейшего представления.

Глядя на ее недовольное лицо, он думал, как долго она сможет сохранять эту позу оскорбленного достоинства. Он подозревал, что не долго. Женщины просто неспособны подолгу молчать. И не важно, что, по большому счету, им нечего сказать.

Линии, скрестив руки на груди, дремал в углу кареты. Так и надо! Сон – наилучший способ справиться с утомительным путешествием. Женщины вечно жалуются, что долгие путешествия их утомляют. Если бы они перестали болтать и научились использовать время с пользой, этого не случалось бы!

Но вы только посмотрите на нее. Сидит прямо, будто аршин проглотила, и хватается за ремень на каждой выбоине, чтобы не упасть, вместо того чтобы откинуться на подушки и отдыхать.

А это значит, что она просто глупое создание. Да, если бы у нее была хоть капля здравого смысла, она бы вообще не сидела с ним в этой карете. Она бы воспользовалась своей внешностью, своим происхождением… Боже правый, когда в адвокатской конторе она затараторила про своих предков, он поразился тому, как она вообще могла заинтересоваться его предложением!

Это ж надо быть настолько безмозглой, чтобы принять первое же предложение, которое тебе делают. И все из какого-то непонятного страха, что другого не будет.

Но таковы женщины. Они готовы пойти за горбатого гнома, лишь бы избежать клейма старой девы. Разве не это сказал он Ленсборо, когда тот пожаловался, что женщины видят только его богатство и титул, совершенно не интересуясь, что за человек скрывается за ними?

Роберт откинулся на спинку сиденья. Сегодня он уже не раз вспоминал эти слова. Особенно когда она проскользнула в библиотеку с видом кошки, которая добралась до миски со сливками, и его словно удар под дых сразила мысль, что она оказалась такой же алчной, как и все остальные.

Почему он не заметил этого раньше? Она не проявляла ни малейшего интереса к его предложению, пока он не рассказал о том, что она может стать хозяйкой большого состояния. После этого она вдруг обнаружила готовность стать миссис Фоули и родить ему детей.

Резкая волна жара обожгла чресла Роберта.

Ему пришлось приподняться на сиденье, чтобы справиться с непристойной реакцией своего тела.

И это не первый раз, когда присутствие мисс Деборы Гиллис вызвало у него вспышку похоти. Особенно хорошо ему запомнился тот случай, когда он приехал к ним в дом с целью подбросить мисс Халуорт наживку, чтобы та согласилась танцевать с ним. Дебора вошла в комнату с полусонными глазами, ее волосы гладкой каштановой волной спадали по плечам и спине. Она казалась такой естественной, такой… невинной. Такой не похожей на интриганов и сплетников, толпившихся в гостиной.

Тогда эта реакция, мягко говоря, удивила Роберта. Прошло уже много времени с тех пор, как женщины перестали вызывать у него даже самые слабые признаки желания. Достаточно много, чтобы он начал думать, что ранения полностью лишили его мужского начала.

Именно поэтому, решив претендовать на наследство, Роберт понял, что его женой должна стать мисс Гиллис.

Ему всегда нравилась та непринужденная манера, с которой она говорила с ним, как будто ее не смущало, как он выглядит. Но потом ему с болью пришлось признать, что с другими она ведет себя точно так же.

Сегодня, когда она произносила клятву – Роберт невольно поморщился – и обещала любить и почитать его, ее голос дрогнул от волнения. Именно тогда он и начал по-настоящему злиться на нее. Кого она пыталась обмануть? Роберт знал, что она не любит его ни на грош. Такого просто не могло быть. Иначе она не выскочила бы из адвокатской конторы в самый критический момент, даже не обернувшись назад и не сказав ни слова о своих намерениях. Он провел день, парализованный страхом, что она ушла навсегда. Скрепя сердце, он продолжил готовиться к церемонии, хотя в душе знал, что может столкнуться с самым страшным унижением в жизни и быть отвергнутым.

Но хуже всего было постепенное осознание того, что, если она не придет, он этого не вынесет. Он уже никогда не решится сделать предложение женщине и навсегда останется зависим от милости своего брата. Жалкий приживал – вот кем он станет.

Поэтому, когда Дебора вошла в библиотеку, облегчение, которое он испытал, смешалось с возмущением, что он позволил этой девчонке взять такую власть над его жизнью.

А она в это время, похоже, думала лишь о том, чтобы разыгрывать из себя смущенную невесту.

И это снова заставило Роберта задаться вопросом: почему она считала, что должна что-то изображать? Зачем она мучила его, давая ему почувствовать, как все могло бы быть, если бы он встретил женщину, которая…

Тяжело вздохнув, Роберт повернулся, чтобы посмотреть на ее профиль.

О да, она бросила играть в ту самую минуту, когда поняла, что на нее никто не смотрит!

Но больше всего его злило, что даже несмотря на ее полное безразличие к нему, о котором он прекрасно знал, Дебора по какому-то странному капризу природы обладала властью вызывать в нем эти жгучие приступы желания уже одним тем, что сидела здесь и отстраненно смотрела в окно.

Неужели она ждала, что он постарается вывести ее из этого состояния?

Нет. Стоит ему пойти по этой дорожке, и он превратится в просителя, смиренно умоляющего ее о милости.

Что ж, ей предстоит понять, что он никогда и ни о чем не будет ее умолять!

– Напрасно вы сидите с таким нелепым надутым видом, – заявил он.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сухо ответила она, бросив взгляд в сторону Линии.

– Вам не нравится, что Линии едет с нами? – Роберт нахмурился. – Придется потерпеть. Линии моя правая рука, я никуда не езжу без него, – начал он. Потом, посмотрев на левый рукав своего мундира, добавил: – Пожалуй, будет точнее сказать, что он моя левая рука. Я не могу без него обойтись. Он помогает мне сесть в карету и выйти из нее. А когда мы останавливаемся на ночлег, он подает мне еду, раздевает меня, моет и укладывает в постель. Он неотъемлемая часть моей жизни. А теперь и вашей тоже. Привыкайте!

– Простите, – смущенно пролепетала Дебора. Она ни разу не задумывалась над тем, что ее муж так беспомощен. Он всегда казался ей гораздо более мужественным, чем другие мужчины, которых она знала, и она совершенно забыла, какие неудобства должны представлять для него его изъяны.

– И раз уж мы обсуждаем мою повседневную жизнь, думаю, будет лучше, если я сразу скажу вам, что ни при каких обстоятельствах не позволю вам спать в отдельной спальне.