Ольга Михайлова - Святой в миру

— Я видел вас в церкви. О чём вы молились? У вас есть неисполненные желания?

— О чём молится Гамлет? О мести, дорогой Патрик, о мести… Шучу.

Доран рассказал Коркорану о встрече с мисс Бэрил и о том, что она догадалась по случайно услышанным словам графа о произошедшем с Нортоном. Переданный разговор посмешил и явно развлёк мистера Коркорана.

— Моя кузина порадовала меня. Кто бы мог подумать? Кристальная душа, одарённость, скромность… так ещё и мозги на месте! Сокровище, не правда ли?

— Вы о мисс Бэрил? Да, она и меня удивила. Даже показалась… красивой.

— Она необычна, её надо рассмотреть, — с доброжелательной улыбкой подтвердил мистер Коркоран. — Но вы не забыли мою просьбу? Завтра, если погода будет нам благоприятствовать — мы отправимся на сбор трав. Да… Дядя просит меня задержаться. Вы сказали ему, что я собирался уехать? — Доран кивнул. — Он говорил со мной. — Коркоран тяжело вздохнул. — Я пробуду здесь до конца августа, как и намечалось изначально.

Назавтра погода благоприятствовала. Оба они вышли из дома за час до рассвета, и медленно двинулись к Лысому Уступу, где неожиданно раздалось громкое карканье — дерево над Уступом было полно воронья. «Взывает к мести каркающий ворон…», вяло процитировал Коркоран, и Доран заметил, что глаза его блеснули. «Вы пугаете меня, Кристиан», проронил он, заметив, как побелело и без того бледное лицо Коркорана, неожиданно отметив и то, что со дня приезда тот сильно похудел. Доран подумал, что, как ни пытается Кристиан скрывать свои переживания, события последних дней, трагическая гибель мистера Нортона, их сумбурное объяснение и история с Чедвиком, видимо, ударили его намного больнее, чем он хотел признать.

Но странно было и то, что не в первый раз Коркоран ронял странные слова о мести. Человек, утверждавший, что у него нет врагов, не будет говорить о возмездии. Отец Доран давно понял, что Коркоран и впрямь ленится быть артистом, хотя способен сыграть что угодно, но тем страннее были и его измученный вид, и бледность, делавшая его похожим на призрак.

— В школе, когда нам был по шестнадцать, — рассказывал меж тем Коркоран, — мы часто собирались у преподавателя латыни Реджинальда Мартина. Он приглашал тех, кто чем-то привлекал его внимание. Сам он — несуразный, выглядящий сутулым и подслеповатым, просто сидел в вольтеровском кресле на возвышении и слушал разговоры молодёжи, редко вставляя одно-два слова, которые, тем не менее, как я заметил, обычно давали разговору иное направление. Да, он направлял разговоры — и только.

Однажды нас собралось там семеро. Пришёл я, Арчибальд, известный вам мистер Чарльз Кэмпбелл, а также Бенджамин Гилмор, Льюис Барнет, Марк Джаррел и Филипп Лесли. На этот раз мистер Мартин спросил Филиппа, крепыша и жизнелюба, о том, в чём он видит высшее счастье жизни? Мы все доверяли Мартину — он неоднократно, будучи куратором, выручал тех из нас, кому доводилось проштрафиться, и никогда никого не выдал. Лесли улыбнулся, несколько смутился, но сказал, что женщины и любовь, наверно, привлекательнее всего. Кэмпбелл перебил его и сказал, что это глупость. Деньги — вот что придаёт жизни интерес. Для Джаррела много значили слава и успех, для Гилмора — власть, он тогда уже мечтал о политической карьере, Барнет превозносил знание. Арчибальд молчал, но на прямой вопрос Мартина все же ответил, что хотел бы познать себя… и не пустить себе при этом пулю в лоб. Я, помню, ужаснулся. И тут услышал, что этот же вопрос Мартин задаёт и мне. Я ещё в отрочестве спрашивал себя, что есть Истина? И так как ответа ещё тогда не нашёл, ответил, что хотел бы посвятить себя поиску Истины. Все, кроме Арчибальда и Мартина, рассмеялись.

Мартин же сказал, что ему будет любопытно встретиться с нами лет этак через тридцать, если он, конечно, доживёт. Но не дожил. Он умер через год от сердечного приступа. Но если бы Господь и продлил его дни — его желание всё равно не осуществилось бы. Филипп Лесли пустил себе пулю в лоб. Дурная болезнь. Джарелл был пойман на финансовых аферах и покинул страну. Гилмор… Он взобрался на самый верх — но в каком состоянии! Добиться успеха легче, чем его заслужить, но он оный успех пытался просто подстеречь и изнасиловать. После этого трудно сохранить респектабельность. Он был уличён в продаже некоторых весьма ценных сведений третьим лицам — и его карьера рухнула. Он просто исчез. Барнет спился. Ну, о мистере Кэмпбелле не стоит и говорить — он разорён, и спасти его может только удачная женитьба на сотне тысяч фунтов или чудо. Арчибальд преуспел и за свои разработки в химии получил известность, деньги и титул. Странно тасуется колода, не правда ли? Но закономерность в случайной смене мастей есть всегда — нам просто не хватает понимания и внимания — заметить, ухватить, вычленить. Я ещё недолго живу, а вот лорд Чедвик уверял, что по прошествии достаточных лет закономерности людских судеб проступают явственно и заметны опытному глазу сразу.

— А вы довольны жизнью?

— Бог весть за что, но я в пределе земном получил всё земное, хотя всю жизнь искал только Небесное. И если у меня есть некоторые неосуществлённые желания — это не мои векселя. Хотя, перед тем как уйти, хотелось бы подвести сальдо у баланса. — Коркоран уставился вдаль. — Но, видимо, не получится. Есть удивительные мухи, Доран, самая ничтожная мошкара, которая способна пролезать в самые крохотные отверстия, кусать больнее всех, ускользать в силу своей ничтожности от любых мухобоек. Но, может быть, глупо охоться за такими ничтожествами? Орлы не ловят мух. Хотя только Господь знает, сколько зла способны натворить такие мухи.

Отец Доран внимательно посмотрел на Коркорана. Лицо того было странно напряжённым и злым. Он ронял непонятные, но явно не пустые слова. Впрочем, пустых слов он не произносил никогда. Но о чём он? О Кэмпбелле и Моргане? Слов нет, если это наговоры, то они и впрямь оскорбительны, тем более что касались покойного, Коркоран прав. Но мстить за сплетни? Люди всегда болтают.

Впрочем, Коркоран вскоре отвлёкся от злых размышлений — ради куда более страшных.

— Помните, Доран, «тлетворный сок полночных трав, трикраты пронизанный проклятием Гекаты…» — Обронил он, ткнув носком сапога в землю. — Взгляните на эту мерзость, Патрик, чудо в своём роде, её прозвали «чашей смерти», бледная поганка, — Коркоран натянул толстую перчатку и с отвращением сорвал гриб, сунув его в бумажный пакет. — Изучение её представляет немалый теоретический интерес. Как создаётся в ней её страшный яд? Что он собой представляет, какова его природа? Возможно ли, зная его, создать противоядие? Уже предпринимались экспериментальные исследования. Немцы обнаружили, что этот яд её стоек и сохранялся даже при длительном кипячении. Его не уничтожает ни высушивание, ни спирт, ни уксус, но активность яда слабела при воздействии щелочей. Сделаю вытяжку, попробую поэкспериментировать, но… как сказал какой-то шутник-священник заядлому грешнику: «Я помолюсь о вас, сэр, но признаться, на особый успех не рассчитываю».