Виктория Хэммонд - Искушение Марии д’Авалос

Мария любила Лауру, и у нее вошло в привычку болтать с ней в долгие, одинокие вечера. Девушка получила хорошее образование в монастыре, так что была способна рассудительно беседовать о вещах, близких сердцу ее госпожи. Она уже десять лет находилась при Марии, и это был единственный человек, с которым та могла часами предаваться воспоминаниям о Федериго. Лауру наняла для нее мать Федериго, Мадделена Карафа, и эта связь с первым браком и семьей Карафа усиливала любовь Марии к девушке. В отличие от Сильвии, Лаура прошла надлежащее обучение, необходимое для компаньонки светской дамы. Эта спокойная привлекательная девушка с миндалевидными глазами и копной кудрявых каштановых волос происходила из хорошей, но обедневшей семьи.

Федериго рассказывал Марии, что это произошло, когда поместья семьи Лауры захватил папа римский из рода Карафа, Павел IV, и что Мадделена взяла в дом эту девушку из-за чувства вины.

— Дни здесь долго тянутся, — заметила Мария, — но ты должна следовать моему примеру: я твержу себе каждое утро и каждую ночь, что мы скоро вернемся в Неаполь.

— Я так и делаю, моя госпожа, а также молюсь о том, чтобы ваш третий брак был таким же счастливым, как первый.

Мария удивленно взглянула на нее, слегка растерявшись от такого искреннего замечания.

— Очень мило с твоей стороны, но должна признаться, что понятия не имею, какова будет жизнь с Карло.

Пролистав страницы со стихами, она нашла строки, написанные Энеа Ирпино из Пармы, и обратилась к Лауре со словами:

— Давай развлечемся, Лаура. Я только что читала стихотворение, написанное моей тете Констанце, о которой я тебе рассказывала. Помнишь? — Лаура кивнула. — Нужно сказать, что моя семья, дабы увековечить ее победу над французами, заказала портрет Констанцы знаменитому художнику, Леонардо да Винчи. Один из многих ее почитателей описал в стихах этот портрет. Прочитать тебе это стихотворение?

— Это было бы чудесно, — искренне ответила Лаура, зная, что Мария любит читать стихи вслух. К тому же девушке нравился звук ее чистого, мелодичного голоса.

«То госпожа моя, и как живая», — начала Мария и с улыбкой повторила первую строчку, которая, по-видимому, особенно ей нравилась:

— Мне бы так хотелось посмотреть на эту картину, моя госпожа. Она здесь?

— Нет, я не знаю, что с ней случилось. Я помню, что в детстве она висела у нас в доме, но потом исчезла. Мне бы самой хотелось снова ее увидеть. Теперь, когда я нахожусь здесь, среди вещей Констанцы, интерес к ней вспыхнул с новой силой.

— По-видимому, ваша тетя Констанца была очень красивой, — заметила Лаура.

— Так можно подумать, прочитав это стихотворение, но на самом деле она не была красавицей. Красив был сам портрет. Я не могу вспомнить детали, но помню, что на губах сияла кроткая, загадочная улыбка. А сама Констанца была типичной неаполитанкой, темноволосой и довольно смуглой. — Мария смотрела на огонь. — Однако насколько интереснее и содержательнее была у нее жизнь, чем у меня!

— Вам всего двадцать пять лет, моя госпожа, так что мы не можем знать, какой будет ваша жизнь дальше. В Неаполе мужчины будут не только восхищаться вашей красотой, но оценят вашу сердечность и добродетель, так что их общество не будет таким тяжким бременем, как в Мессине. Может быть, вам снова повезет, как вы того заслуживаете.

Только после того, как они уехали в Мессину, Мария начала делиться своими секретами с Лаурой, и девушка была свидетельницей того, как изначальное обожание Альфонсо перешло в бешеную ревность, отравлявшую жизнь обоим. Больше всего в лице госпожи Лауре нравилась его ангельская нежность, которая обычно ассоциируется не столько с изысканными аристократическими чертами, которыми обладала Мария, сколько с неприхотливой миловидностью.

— Все, о чем я мечтаю, Лаура, — это чтобы меня любили так, как любил Федериго, хотя я знаю, что это все равно что просить с неба луну и звезды.

— А может быть, и нет. Ваш кузен, принц Карло, намного вас младше, не так ли?

— Да, ему едва минуло девятнадцать.

— В таком случае он не будет разыгрывать из себя сурового мужа-отца, как это делал маркиз. Такой молодой человек, вероятно, будет вами пленен.

— Ты знаешь, Лаура, именно это и делала Констанца — пленяла мужчин. Но это не имело никакого отношения к красоте. Я сижу здесь сегодня вечером, размышляя. — Мария не добавила, что Лаура даже представить себе не может, какое удовольствие она получает от этой возможности, после того как даже ее мысли строго контролировали. — Прочитав эти стихи, я поняла, что мужчины в жизни Констанцы — а она имела много любовников — продолжали ей поклоняться из-за власти, которую она над ними имела.

— И что это за власть, моя госпожа?

— Королевский подарок — этот остров, феодальное поместье. Я спрашиваю себя, почему моя жизнь так отличается от жизни моей двоюродной прабабушки. — Мария действительно размышляла над этими вопросами, словно они могли дать ключ к ее будущему, к какой-то туманной свободе. — Констанца окружила себя на Искье блестящим двором, в то время как для меня этот остров, как видишь, — клетка, хотя некоторым она может показаться золотой клеткой. Констанца никогда не подчинялась воле мужчины, тогда как я должна поступать, повинуясь велениям моей семьи. Констанца тоже овдовела молодой, но планы семейства д’Авалос устроить для нее выгодный второй брак кончились ничем. Констанце не нужен был брак, поскольку она была богата и свободна. Она правила Искьей, и это позволяло ей ни от кого не зависеть. Вот что я имею в виду под властью, Лаура, — это действительно редкая возможность для женщины.

— Это так, моя госпожа, но мне эта власть кажется устрашающей. Разве естественно для женщины вести за собой армию?

— Ты имеешь в виду ответственность, которую это влечет за собой? — спросила Мария. У Лауры был озадаченный вид, так что она не стала ждать ответа от девушки. — Это так кажется. Но, возможно, тут нет ничего неестественного, если женщина обучена военному делу как Констанца.

— Такая странная вещь за пределами моего понимания. — Лаура в недоумении покачала головой. Через минуту она сказала: — Можно мне кое-что у вас спросить, моя госпожа?

— Да, Лаура.

— Вы полагаете, что у вас хватило бы храбрости сразиться с французским флотом?

— Ты имеешь в виду, если бы я была обучена военному делу?

— Да, я думаю, вам бы пришлось обучиться, — нерешительно ответила Лаура, понятия не имея, что потребовалось бы для такой невероятной задачи.