Элизабет Хэран - Закат в раю. Часть 2

— Я провела одно расследование… — громко начала она.

— Боже, спаси нас, — направляясь к своему столу, пробурчал Жюль и сказал уже громче: — Ева, прежде чем вы продолжите вашу торжественную речь, я скажу сразу, что не собираюсь более говорить с вами о политике! Хорошо еще, что после вашей последней статьи нас не сожгли!

— Ваша задача сообщать новости, не так ли?

— Да, новости! Но я не хочу, чтобы нас обвинили в том, что мы разжигаем здесь мятежи!

— А вам известно, что фермеры из Итона, в районе Маккей, обратились к премьеру Гриффиту с петицией? Они призывают его, чтобы…

— Да, Ева, — с досадой перебил ее Кин, — я в курсе этого дела и….

— Тогда вам, должно быть, известно, что Гриффит поддерживает проект разделить большие плантации на маленькие участки, чтобы положить конец жестокому обращению с рабочими. Он хочет разделить фермы на участки в пятьдесят акров и продавать их, а не сдавать в аренду фермерам, белым или черным. Знаете, к чему все это приведет?

— Не имею понятия, — ответил Жюль и нарочито зевнул.

— Недавно я была на одной ферме, здесь, в Джеральдтоне, и своими глазами видела ужасную эксплуатацию рабочих. И если понадобится, я намерена дойти с этими сведениями до самого премьер-министра.

— А почему вы думаете, что он выслушает вас, Ева?

— Если меня вынудят обратиться к премьеру, я так испорчу репутацию этого города, что отмыть ее удастся не скоро. Я напишу во все газеты, в Маккей, в Таунсвилл, что в Джеральдтоне открыто эксплуатируют канаков.

Жюль не верил своим ушам.

— Ева, вы этого не сделаете…

— Сделаю! — Ева приняла самый решительный вид. — И я уверена, что другие газеты будут счастливы раздуть скандал и увеличить себе тираж.

— Мне, наверное, не нужно гадать, о какой плантации главным образом идет речь?

— Я не собираюсь называть никаких имен, Жюль. Так что судебного иска к газете не будет.

— Весьма разумно. Что же, дайте взглянуть.

Ева, стараясь не показать своей радости, вручила Жюлю статью. Он взял ее в руки с деланым равнодушием. Затаив дыхание, Ева следила, как он медленно натянул очки и с бесстрастным видом приступил к чтению. Она давно уже знала, что Жюль не показывает своих чувств и намеренно старается казаться резким, неприветливым и даже грубоватым. В первое время Жюлю удавалось вселять в нее страх, но позднее Ева научилась спорить с вечно угрюмым редактором.

Она увидела, как он нахмурился, и поняла, что сейчас он читает об условиях проживания рабочих в Уиллоуби. На мгновение Ева спросила себя, не зашла ли она в своих обличениях слишком далеко.

В действительности Жюль восхищался статьями Евы, хотя никогда не говорил ей этого. Недавно он имел возможность познакомиться с результатами опроса, из которого следовало, что большинство населения стоит за то, чтобы отказаться от использования канаков и нанимать иммигрантов из Европы. Слышал он разговоры и о том, что в самом ближайшем будущем всех канаков отправят на родину. Статья Евы в свете этого оказалась очень своевременной, но он не спешил сообщать ей об этом. Что же до Макса Кортленда, то в случае репатриации канаков его власти над городом пришел бы конец — он превратился бы в простого фермера, работающего для того, чтобы кормить семью.

— Статье нужна серьезная правка, — презрительно фыркнул Жюль и снял очки.

— Вы хотите сказать, что опубликуете ее? — Ева почувствовала, что от радости голова у нее пошла кругом: язвительное замечание Жюля означало, что статья очень хороша.

— Возможно. Но если мне устроят скандал… я вас больше видеть не захочу!

— Спасибо, Жюль!

— Подождите благодарить, неизвестно, чем все это может кончиться для вас, — ответил Жюль. — А для светской хроники у вас ничего нет?

— Нет, — отрезала Ева. В ее тоне Жюль уловил откровенное отвращение.

— Жаль. А вот в субботу у нас Праздник урожая. В мэрии будет вечер с танцами. Не могли бы вы написать об этом? К понедельнику мне нужна заметка.

— Вы хотите, чтобы я оправилась туда и писала об этом?

— Именно об этом я и говорю. А вы решайте — или вы хотите быть репортером, или нет, — внезапно вспылил Жюль. Еще сегодня он собирался послать на вечер Ирвина, хотя ясно представлял себе, как Ирвин, не найдя в себе смелости зайти в зал, только и будет весь вечер, умирая от страха и застенчивости, подглядывать в замочную скважину. — Я бы и сам за это взялся, но мне нужно присутствовать на свадьбе в Бабинде, — добавил Жюль уже мягче.

Ева раздумывала: она, конечно, отказалась бы наотрез, но Жюль был готов напечатать ее статью, а Ева страстно желала отомстить отцу за все беды Джордана. Смущало Еву только то, что ей было совершенно нечего надеть на вечер, да и идти одной совсем не хотелось.

— Платье, я уверен, вы где-нибудь достанете, — неожиданно усмехнулся Жюль, сразу угадав, что беспокоит Еву. — И вам нужен кавалер, вот берите Ирвина. — Жюль едва не улыбнулся, подумав, каким забавным зрелищем будет эта пара — робкий, застенчивый Ирвин и эксцентричная Ева.

Ева взглянула на смертельно перепугавшегося младшего редактора и внезапно подумала, что он недурен собой. От взгляда Евы Ирвин покраснел.

— Прекрасно. А сколько вы заплатите за статью?

— Это вам бы следовало заплатить мне! — неожиданно рассвирепел Жюль. — За все неприятности, которые у меня были и будут из-за вас!

В ответ Ева подарила редактору надменный взгляд.

— Когда ваш тираж подскочит вдвое, вы так уже не скажете. — Ева победно улыбнулась и посмотрела на Ирвина: от смущения тот находился в состоянии полной прострации. — До встречи в субботу, Ирвин.

Возвращаясь в Уиллоуби, Мило Джефферсон рассеянно вспоминал о своих первых годах на плантации.

Увидев Летицию в городе, он почему-то начал думать о ней, чего не случалось уже очень давно, и внезапно ему живо представилась их первая встреча.

Через два дня после начала работы в Уиллоуби Макс зачем-то послал его в дом, и Летиция вышла на веранду познакомиться с новым управляющим. В то время Александра и Силия были совсем малы, а Евангелина еще не родилась. От ослепительной улыбки Летиции у Мило буквально перехватило дыхание. После этой встречи он стал искать встречи с ней и заходил в дом под любым предлогом. Объездив Австралию вдоль и поперек, он еще никогда не встречал столь прелестной и грациозной женщины.

Ее классическая красота, всегда изысканная одежда, ясная, мелодичная, выразительная речь и особое умение поднять любого собеседника в его собственных глазах сразу покорили Мило, и с самой первой встречи он стал смотреть на Летицию, как на королеву. В то время она много занималась детьми и почти не принимала участия в светской жизни, но всегда была в хорошем расположении духа. Вспоминая те далекие дни, Мило недоумевал, отчего Летиция смогла так быстро измениться. Мысли эти вызывали в его душе острую горечь.