Моника Маккарти - Любовь без преград

Ее мягкое поддразнивание и попытка снять возникшее между ними напряжение вызвали у Юэна легкую улыбку, хотя ему было не до шуток. Он понимал, что она пытается использовать его чувство вины в своих целях, но он был слишком зол на себя и испытывал угрызения совести, чтобы найти в себе силы противостоять ей. Или, может быть, у него просто не было убедительных доводов в пользу своего решения. К тому же он все еще никак не мог прийти в себя после того, что произошло. Как мог он потерять контроль и как единственный поцелуй мог превратиться в нечто гораздо большее?

Как мог он забыться подобным образом? Его отец всегда получал то, что хотел. А Юэн был дисциплинированным солдатом — до этого момента.

Он понял, что мог бы легко овладеть ею. Она отвечала на его ласки с такой откровенностью и страстностью, что можно было легко забыть о ее неприкасаемости.

Но виноват не только Юэн. Дженна не хотела признавать это, но она явно желала его не меньше, чем он ее.

— Пожалуйста, — повторила она. — Это займет у меня не более часа, а потом мы сможем продолжить наше путешествие.

Он пристально посмотрел на ее бледное лицо с правильными чертами, с большими зеленовато-голубыми глазами, с припухшими от поцелуев губами и почувствовал, как что-то шевельнулось у него в груди.

Юэн готов бы уступить ей, черт бы ее побрал. Они поедут в Роксборо. Он виноват перед ней, напомнил он себе. Но это не значит, что он сделает все, что она пожелает, когда она так смотрит на него.

— Мне кажется, вы выбрали не то призвание, сестра.

Она смущенно заморгала, глядя на него, и ее длинные пушистые ресницы затрепетали, подобно крыльям черной птицы. Она была чертовски красива, и Юэн ощутил боль в груди.

— Что вы имеете в виду?

— Вам следовало стать переговорщиком.

Он наблюдал, как на ее лице отразилось понимание того, что она одержала верх, и подумал, что ни утренний свет, ни солнечный блеск не могут сравниться с ее красотой.

— Благодарю, — сказала она.

Юэн на мгновение встретился с ее взглядом, затем отвернулся и сердито кивнул.

Чувство вины заставило его пойти на уступки, но он не допустит, чтобы Дженна снова манипулировала им. Он должен покончить с этой миссией и вернуться к военным делам, а также позаботиться о будущем своего клана. И главное — он должен как можно дальше держаться от этой сестры Дженны. По мнению Юэна, они не скоро доберутся до Берика.

Джанет была права. Добраться до Роксборо окольным путем оказалось несложно. Никто не заметил их и не поднял шума. Все завершилось благополучно для них обоих.

Она проскользнула в замок и обратно, наладив связь с новым источником информации об изменениях в военном положении, и вернулась к Юэну в церковь менее чем через час. Важность этого контакта нельзя было переоценить, и Джанет была главным звеном в этой цепочке передачи сведений.

Пусть она победила, заставив Ламонта согласиться с ней, однако ее победа обернулась лишь холодностью и отчужденностью в их отношениях.

Они проехали оставшийся путь от Роксборо до Берика на реке Твид почти в полном молчании. Прежняя легкость в беседе исчезла. Раньше его можно было бы назвать почти болтливым по сравнению с тем, какие лаконичные и грубоватые ответы срывались с его языка теперь. Джанет чувствовала его напряжение и тоже не могла расслабиться. После нескольких часов совместного путешествия верхом на лошади все тело ее ныло от попытки сохранять дистанцию между ними. Удобство, когда она могла облокотиться о его грудь, осталось воспоминанием.

Во время кратких остановок, чтобы накормить и напоить лошадь, Ламонт едва смотрел на нее.

Их отношения резко изменились, и Джанет знала, в чем причина. Она чувствовала себя виноватой, но не знала, как объяснить ему свое поведение. При этом она понимала, что так будет лучше. Она делала свою работу, а он — свою. Если рассказать ему всю правду, это только усложнит дело.

Но каждый раз, когда она смотрела на его суровое, холодное лицо, сердце ее сжималось. Ей хотелось протянуть руки и обнять его, покончив с той отчужденностью, на которую он обрек себя. Но к чему это приведет?

Джанет снова и снова убеждала себя, что поступила правильно, но это не могло успокоить растущую тревогу. А когда они остановились у ворот Монастыря Колдингхем, Джанет почувствовала, как внутри нее зарождается паника.

— Мы здесь для того, чтобы навестить епископа, — сказал Юэн монаху, который отозвался на звонок колокольчика. — Скажите ему, что прибыла сестра Дженна и ее сопровождающий.

Он спешился и помог ей спуститься на землю, пока они ждали возвращения монаха.

Было еще не совсем темно, и Джанет отчетливо видела жесткую линию его плотно сжатых челюстей. Она закусила нижнюю губу и принялась теребить складки платья.

— Юэн, я…

Он резко повернулся к ней, на лице его сохранялась маска безразличия.

— Да?

Ее сердце учащенно забилось, пока она искала подходящие слова.

— Я… благодарю вас.

За что благодарила его, она не знала. Джанет не желала ни его защиты, ни его общества. Она была против, но он предоставил ей и то, и другое — и за это стоило поблагодарить, не так ли?

Ламонт кивнул, и она увидела промелькнувшую на мгновение теплоту в его глазах. Что он хотел сказать ей, осталось неизвестным, так как монах вернулся и открыл калитку, чтобы пропустить их к епископу.

Их провели через двор в небольшой отдельный домик, примыкавший к монастырю. Поскольку внутри было темно, монах зажег несколько свечей, прежде чем снова оставил их одних.

В ожидании епископа Джанет внезапно задумалась: что Юэн собирается ему рассказать? Ламбертон будет рад услышать, что она установила связь в Роксборо, однако едва ли будет доволен, узнав, что случилось с ней и с английскими солдатами вблизи Мелроза. Неизвестно, как эта история прозвучала бы из уст Юэна.

— Я была бы вам чрезвычайно признательна, если бы вы позволили мне самой рассказать епископу о том, что произошло в лесу.

Он резко вскинул брови, и она поняла, как легко он угадывал ее мысли.

— Догадываюсь, какой это будет рассказ.

Джанет стиснула зубы. Несмотря на перемену в их отношениях, ему тем не менее легко было ее разозлить.

— Может быть, в таком случае вы сами расскажете ему обо всем?

Его голубовато-серые глаза потемнели.

— Думаю, вы уже однажды воспользовались этим козырем, сестра.

Джанет почувствовала прилив тепла к щекам, понимая, что он прав.

— Я не понимаю, зачем вы все так усложняете. Я не собираюсь рассказывать то, о чем не следует говорить.

— Да, однако я представляю, как вы расскажете ему о том, что так тревожило меня. Я подозреваю, что вы могли бы описать даже Армагеддон как простой ярмарочный день.