Лора Лэндон - Одержимый любовью

Джонас не находил слов. Он даже растерялся.

– Больше всего я боюсь, что она будет слепа и не поймет, какое ты ничтожное создание, и решит выйти за тебя замуж без моего согласия. Без всякого приданого. – Хардли не спускал глаза с Джонаса. – Ремонт твоего полуразвалившегося имения, по крайней мере, обеспечит ей приличную крышу над головой, где можно жить. Выплата долгов кредиторам твоего отца и твоего брата даст мне гарантию, что через год моя сестра не окажется на улице.

Хардли сжал кулаки.

– Если ты хоть немного заботишься о моей сестре, ты примешь мое предложение рассчитаться с долгами. Твое согласие будет означать, что ты хоть немного ответственнее своих отца и брата. Однако если мой жест вызывает у тебя такое отвращение, тогда отойди от моей сестры и оставь ее в покое. Если сделаешь так, я дам тебе столько времени, сколько нужно, чтобы вернуть мне сумму, которую я уже выплатил за тебя.

Сердце Джонаса гулко стучало, в висках пульсировала кровь. Он размышлял обо всем, что предлагал ему Хардли. Он думал о том, как сильно ему хочется спасти от разрушения имение, в котором несколько поколений жила его семья. Как долго арендаторы, обрабатывавшие землю, жили в нужде из-за плохого управления и увлечения отца азартными играми. Но даже эти причины были не самыми важными. Самой важной была угроза никогда больше не увидеть Селию. Никогда больше не радоваться ее компании. Никогда не держать ее в своих объятиях, не сидеть с ней рядом и… не целовать ее.

У Джонаса не имелось такой силы, чтобы уйти от Сесилии. Он очень хотел быть с ней. Если кто из них и решится порвать возникшие отношения, пусть это будет Сесилия, пусть это будет ее выбор. Он на такое не способен.

Джонас тяжело вздохнул, встал со стула и отошел подальше от того места, где сидел Хардли, чтобы иметь возможность спокойно подумать. Он широко расставил ноги и сцепил руки за спиной. Со стороны казалось, будто он внимательно изучает красные и золотистые полоски на обоях, однако в это время он напряженно думал.

Может ли он пойти на это? Может ли стать заодно с человеком, который сделал его изгоем общества и превратил его жизнь в ад? Сможет ли он жить в мире с самим собой, как только возьмет деньги у человека, которого ненавидит почти так же, как тот ненавидит его?

– Уходи от нее, – раздался у него за спиной голос Хардли. – Или перестань преследовать ее, или принимай мою помощь.

За долю секунды в голове у Джоны промелькнули все возможные результаты. Он не мог себе представить, как принять что-то от Хардли. Даже сама мысль об этом казалась ему невыносимой. Но и бросить Селию невозможно.

– Без моей помощи ты все потеряешь, Хейвуд. Ты последний владелец Хейвуда. Корона заберет твое наследство, если не сумеешь расплатиться с долгами, которые накопили твои отец с братом.

Джонас запрокинул голову и постарался убедить себя, что все это не имеет значения. Хотя на самом деле – имеет. Однако не настолько важное, как понимание того, что он потеряет Селию, если откажется.

Тягостный вздох вырвался из груди Джонаса. У него по-настоящему нет выбора. Нет, если он не в состоянии отказаться от Сесилии. Нет, если он хочет, чтобы отношения с ней развивались и дальше.

– Передай своему солиситору, – покорно вздохнув, Джонас повернулся к Хардли, – что я жду подробного отчета по каждому фунту, который требуется для погашения моих долгов. Я верну тебе все с процентами.

– Мой агент встретится с тобой, как только все дела будут улажены.

Джонас отметил про себя, что не увидел в глазах Хардли довольного блеска, но дрожь, внезапно пробежавшая по спине, предупредила его о том, что он попал в ловушку.

И хотя он понимал, что у него нет другого выбора, что он вынужден принять предложение Хардли, сам факт принятия денег от Хардли вызвал у Джонаса приступ тошноты.

– Я, пожалуй, пойду, – шагнул к двери Джонас. – Сомневаюсь, что у нас с тобой есть, что еще сказать друг другу.

Не дожидаясь ответа, Джонас вышел из клуба и побрел по улице. Он не стал нанимать экипаж, чтобы добраться домой, просто шел несколько кварталов пешком. Ему требовалось подумать, осознать риски, которым он себя подвергает, приняв помощь Хардли.

А еще ему следовало осознать, почему продать душу дьяволу – для него меньший риск, чем никогда больше не видеть Сесилию Рандолф. Что все это значит?

После ухода своего заклятого врага Хардли немного задержался в клубе. Он наполнил свой стакан отменным бренди, стоявшим на столе, и выпил за свой успех.

Надо было почувствовать хотя бы намек на раскаяние за то, что он сделал. Приступ вины. Но разве это возможно? Он ждал три долгих года, чтобы отомстить Хейвуду, и вот теперь все прошло отлично.

Хардли подумал о прекрасной Мелисент, любви всей своей жизни. Теперь он наконец выполнит клятву, которую дал, стоя у ее могилы. Когда Хейвуду будет что терять, он заберет у него все.

Хардли сделал глоток бренди и улыбнулся. О, уж он повеселится. Он оплатит каждую долговую расписку, которую оставили неоплаченной граф Хейвуд и его сын. Он оплатит каждый новый счет, который получит Хейвуд, пытаясь отремонтировать полуразвалившееся имение Хейвуд-Эбби. Но он никогда не позволит своей сестре переночевать хотя бы одну ночь под его дырявой крышей. И он никогда не станет рассматривать кандидатуру Хейвуда в качестве своего будущего зятя.

От этой мысли Хардли захотелось рассмеяться. Он не отдаст сестру в руки этого убийцы. Он не допустит, чтобы между ними возникла какая-то связь. Он не станет помогать Хейвуду в спасении его собственности.

Единственное, о чем сожалел Хардли, так это о том, что в своем плане мести ему приходится использовать Сесилию. Но она – превосходная пешка в его руках. Ее приданое – вот что притягивает к ней Хейвуда. Желание обладать той астрономической суммой денег, которую Сесилия получит, выйдя замуж, вот истинная причина, побудившая Хейвуда принять его предложение.

Хардли ни на секунду не верил, что у Хейвуда есть чувства к его сестре. Ему опять захотелось рассмеяться. Какая нелепая мысль. Единственное намерение Хейвуда – уничтожить его сестру точно так же, как он уничтожил Мелисент.

Но Хардли не позволит этому случиться. Хейвуд больше никогда не причинит вреда тем, кого любит Хардли.

Прошло уже больше двух недель с тех пор, как они вместе были в театре и слушали оперу, а Селия до сих пор чувствовала тепло Джонаса, когда он положил свою руку на спинку ее кресла в театре. Она вздрагивала всякий раз, когда вспоминала ощущение от прикосновения к ее плечу ткани сюртука, и мягкие круговые движения пальцев по ее руке чуть выше локтя. Она вспоминала смелый поцелуй, которым он наградил ее в щеку, когда был уверен, что Хардли этого не заметит, и чувствовала, как жар охватывает каждую клеточку ее тела.