Лора Лэндон - Одержимый любовью

– Сядь, Хейвуд. Нам надо поговорить.

Джонас медленно поднял глаза и встретил твердый взгляд Хардли. На несколько мгновений оба замерли на месте не двигаясь, потом Джонас придвинул свой стул поближе к столу.

– Я не знал, что ты член клуба, Хардли. Если бы знал, то не…

– Я не являюсь членом клуба. Я пришел сюда только для того, чтобы встретиться с тобой.

Хардли отодвинул стул и сел за стол. Перед ним тут же появился официант, поставил на стол стакан и налил в него брэнди. Хардли медленно поднял стакан и сделал глоток.

Джонас, находясь в расслабленной позе, вытянул длинные ноги и ждал. У Хардли явно что-то было на уме, но Джонас не собирался просить его рассказать об этом.

Герцог сделал еще один глоток и поставил стакан.

– Я хочу знать твои намерения.

– Мои намерения? Ты говоришь о леди Сесилии?

– Ты прекрасно знаешь, черт возьми, что я говорю именно о ней, – прищурился Хардли. – До каких пор ты собираешься давать ей повод думать, будто тебе нравится ее компания?

– А если мне на самом деле доставляет удовольствие находиться с ней рядом? Или, по-твоему, это невозможно? – широко улыбнулся Джонас.

– Не держи меня за дурака, Хейвуд. Единственная причина, по которой ты получаешь удовольствие, находясь с ней рядом, заключается в том, что тебе известно мое отношение к твоим ухаживаниям за ней. По мне, они отвратительны. Ты бы даже не взглянул на нее второй раз, если бы она не была моей сестрой.

– О, Хардли, какого ты невысокого мнения о своей сестре!

– Единственная персона, заслуживающая моего невысокого мнения, это ты, Хейвуд. Ты отравил разум Сесилии точно так же, как отравил разум Мелисент. Если я позволю тебе видеться с Сесилией, ты уничтожишь ее точно так же, как уничтожаешь каждую женщину, с которой общаешься.

Джонас почувствовал, как внутри всколыхнулась ярость.

– То, что произошло с Мелисент, не имеет никакого отношения к моему общению с твоей сестрой.

– Все, о чем ты думаешь, все, к чему ты прикасаешься, каждый твой поступок – все связано с тем, что случилось с Мелисент, и будет иметь такие же фатальные последствия, – гневно говорил Хардли.

Джонас смело посмотрел в глаза Хардли и выдержал его взгляд. Он не собирался первым отводить глаза. Он устал от обвинений в том, что произошло в тот роковой вечер.

Кроме того, он знал: Хардли никогда не поверит правде.

Джонас, не спуская глаз с врага, поднял стакан.

– Зачем ты здесь? – потребовал он, глядя сквозь край стакана.

– А ты как думаешь, зачем я сюда пришел?

– Я думаю, – Джонас сделал глоток и опустил стакан, – ты пришел сюда встретиться со мной, потому что пытался запретить сестре видеться со мной, а она отказалась. – Джонас толкнул стакан на стол, как будто это была шахматная фигура. – Какой твой следующий шаг, Хардли?

Джонас чувствовал, как, нарастая, закипает в Хардли злоба. Ненависть и негодование вихрем клубились вокруг него, как живой дышащий монстр. Ненависть, которая так долго являлась частью его жизни, была настолько сильна, что Джонас сомневался, способен ли Хардли рассуждать здраво.

Наконец Хардли разжал кулаки и смерил Джонаса злым взглядом.

– Я уже потерял Мелисент. И не позволю тебе забрать у меня еще и Сесилию.

– Я никого у тебя не забирал. Мелисент одна ответственна за то, что случилось в тот вечер. И если ты потеряешь леди Сесилию, то только из-за самого себя.

Хардли плотно сжал губы, как будто не знал, какие слова с них сорвутся, если он откроет рот. Прошло довольно много времени, прежде чем он снова заговорил.

– Я решил дать Сесилии время, чтобы она увидела твое настоящее лицо. Пусть откроет твою истинную сущность. Как ты сам сказал, она умный человек. И ей не потребуется слишком много времени, чтобы понять, какой ты негодяй.

Джонас взвесил слова Хардли. Он пытался принять их за чистую монету, но без всякого успеха. Их с Хардли так долго связывала ненависть, что Джонас даже допустить не мог, что его заклятый враг даст сестре такую свободу. Что он предлагает Джонасу своего рода перемирие. Для этого ненависть Хардли была слишком сильна.

– Если ты потеряешь свою сестру, то это произойдет не из-за меня.

– Если я потеряю свою сестру, то только потому, что ты украл ее у меня. Ты очень мало думаешь о ней самой и используешь ее только для того, чтобы отомстить мне. И больше ничего. Ты уже доказал это. Но я тебя предупреждаю…

Хардли подался вперед. Ярость, которой горели его глаза, едва не заставила Джонаса отшатнуться.

– Если ты хоть на минуту причинишь моей сестре страдания, я пойду на все, слышишь ты, на все, чтобы уничтожить тебя.

Джонас с такой силой сжал зубы, что у него даже челюсти заныли от напряжения. Он еле сдерживался, чтобы не перепрыгнуть через стол и свалить Хардли на пол. Чтобы не ткнуть кулаком в самодовольную и снисходительную рожу. Чтобы не превратить своего заклятого врага в кровавое месиво.

– Не смей угрожать мне, Хардли. У тебя нет власти надо мной.

– Над тобой – нет, зато у меня есть власть над Сесилией. Или, по крайней мере, над тем, чего ты намерен добиться, преследуя ее.

Джонас спокойно разглядывал садистское выражение лица Хардли.

– Ты думаешь, моя сестра – решение всех твоих проблем, но это не так. У тебя нет ни гроша, Хейвуд. Твои отец и брат промотали все до единого фунта. Они оставили тебя даже без крепкой крыши над головой.

– Мои деньги или их отсутствие, – Джонас пытался говорить ровным голосом, но знал, что у него это не получается, – это моя забота. Тебя это не касается.

– Меня это очень даже касается, когда ты включаешь в свой неудачный план мою сестру, пытаясь спасти то, что едва не потерял твой отец. Ты нищий, – понизил голос Хардли. – И весь Лондон знает об этом. У тебя нет другого выбора, кроме как жениться на женщине с хорошим приданым, чтобы расплатиться с долгами и отремонтировать развалившееся имение Хейвуд-Эбби.

– Так ты здесь для этого? – еще сильнее вспылил Джонас. – Решил предложить мне достаточную сумму денег, чтобы прекратить мои встречи с твоей сестрой?

Хардли долго изучал напиток в своем стакане, потом неуверенно поднял стакан, сделал глоток и снова поставил стакан на стол.

– Ты даже не представляешь, Хейвуд, как бы мне хотелось поступить именно так. Но Сесилия навсегда возненавидела бы меня, узнав, что я заплатил тебе, лишь бы ты ее бросил. А она обязательно узнала бы. У меня нет другого выбора, кроме как молиться, чтобы Сесилия сама обнаружила, какой ты негодяй.

– И как ты намерен это сделать? – Джонас откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Отдав именно то, что тебе нужно.

Джонас старался выглядеть спокойным, но спокойствием здесь и не пахло. Внутри царила полная неразбериха. Сначала от полного замешательства, а потом еще и от ярости.