Бертрис Смолл - Память любви

— Ты действительно смирилась с той жизнью, которую судьба предназначила тебе, Hyp?

— Еще не совсем, — покачала головой Ронуин.

— Похвальное чистосердечие, — кивнул евнух и с очередным поклоном вышел из комнаты.

— Счастливица! — воскликнула Найлек. — Отныне удача тебя не оставит! А теперь отдохни, ибо халиф непременно потребует тебя в свои покои ночью!

— Я голодна, — пожаловалась Ронуин. — С самого утра в рот ничего не брала, кроме сладостей. Мне нужно поесть, иначе я сомлею в объятиях халифа, Найлек, а отвечать будешь ты.

— Ничего страшного. Он посчитает, будто ты лишилась чувств от страсти к нему, и будет польщен.

— И все-таки где мой обед? — потребовала Ронуин.

— Я сама пойду на кухню, — сказала Найлек и удалилась.

Не прошло и нескольких минут, как в комнате появились две молодые невольницы и упали ниц перед Ронуин.

— Хала, — сказала одна, ударив себя в грудь.

— Садира, — вторила ей другая.

Весело щебеча, они поставили перед Ронуин небольшой столик. Та поняла, что это и есть присланные Алией девушки. Они, несомненно, станут обо всем докладывать первой жене халифа, как, впрочем, и Найлек. Что ж, следует быть поосторожнее.

Улыбнувшись, Ронуин присела у фонтана. Оказалось, что в нем плавают золотые рыбки и цветут лилии. Крошечные создания деловито шныряли среди широких листьев. Все вокруг казалось мирным и прекрасным. Самое идиллическое место на свете.

Ронуин задумчиво поднялась и вышла в сад. Далекие горы были затянуты голубоватой дымкой. Наверное, в ясные дни отсюда видно даже море. Если добраться туда, можно отплыть в Карфаген, где раскинулся лагерь крестоносцев.

Сколько дней она в разлуке с Эдвардом? Шесть? Семь? Нужно отыскать его. Вернуться… Что он успел передумать за это время? Ищет ли ее? А если все-таки появится в Синнебаре и потребует ее освободить?

«О, Эдвард, — печально думала она, — что я наделала? Я так люблю тебя! Так люблю! Но увижу ли когда-нибудь вновь?»

По бледным щекам катились слезы, и Ронуин, стыдясь своего бессилия, пыталась успокоиться, взять себя в руки.

Тут кто-то коснулся ее плеча. Рядом стояла Хала, знаками показывая, что пора есть. Ронуин кивнула, вымученно улыбнулась и, смахнув соленые капли, встала. В комнате уже хлопотала Найлек. Ронуин уловила аппетитные запахи — на столе красовался цыпленок, начиненный рисом и изюмом, а рядом стояла небольшая миска с вареным зерном и кусочками лука. Найлек не забыла принести лепешку, медовые соты и блюдо со свежими фруктами.

— Восхитительно! — объявила Ронуин, принимаясь уплетать за обе щеки.

— Ешь как уличный оборванец, — упрекнула ее Найлек. — Где твои манеры, дитя мое?

— Я есть хочу! — запротестовала Ронуин. — В последний раз меня кормили вчера! Хотите уморить меня голодом?

— Будешь слишком быстро есть, живот заболит, — предупредила Найлек.

— Хочу пить, — потребовала Ронуин.

Найлек, в отчаянии покачав головой, налила в серебряный кубок фруктового сока.

— Не торопись, — увещевала она. — Кстати, тебе понравились невольницы, присланные госпожой Алией?

— Похоже, девушки неплохие.

— Так и есть. Завтра начнем обучаться арабскому, дитя мое. Госпоже Алие не терпится поговорить с тобой.

— Надеюсь, я окажусь способной ученицей. Правда, норманнский я выучила довольно быстро. Мой собственный язык, валлийский, куда труднее, — сообщила Ронуин, снова запихивая в рот кусок мяса. Завершив трапезу персиком и гроздью винограда, она вымыла лицо и руки ароматной водой, а Хала вычистила ей рот и зубы.

— Теперь поспи, — велела Найлек.

Ронуин не стала спорить. Живот полон, жара стоит невыносимая, ни малейшего ветерка. Садира сняла с нее одежду, Найлек расчесала волосы, и обнаженная Ронуин с удовольствием легла на ложе под тончайший зеленый полог и быстро заснула. Темные ресницы крыльями бабочек легли на нежные щеки.

— Как она прекрасна! — вздохнула Хала.

— Говорят, халиф влюбился в нее с первого взгляда, — вторила Садира.

— Глупости! — фыркнула Найлек. — Когда халиф впервые увидел ее, она была в мужской одежде и от нее несло конским потом. А уж грязна была! Чернее земли!

— Ходят слухи, что теперь, после смерти Фатины и Хасны, халиф сделает госпожу Hyp второй женой, — сообщила Садира.

— Если это случится, вам следует поблагодарить госпожу Алию за то, что возвысила вас, — отозвалась Найлек. — Раньше вы были лишь жалкими рабынями, теперь же стали служанками любимой наложницы халифа.

— Она обязательно станет его женой, уж это точно, — вторила Хала. — Нам и в самом деле повезло. Она кажется такой же доброй, как госпожа Алия.

— Похоже, что так, — согласилась Найлек. — В ней нет ни злобы, ни подлости.

Женщины стали убирать остатки еды и наводить порядок.

Постепенно сгустились сумерки. Найлек отослала рабынь спать, а сама села рядом с ложем Ронуин.

Она ничуть не удивилась, когда в комнату вошел халиф в свободном белом одеянии. Найлек безмолвно склонилась перед повелителем и в следующее мгновение исчезла.

Рашид аль-Ахмет смотрел на новую наложницу, и сердце его отчего-то сжималось. Она всего два дня в его дворце, он страстно желал ее, но его чувства были глубже обычной похоти. Ему нравились противоречия в этой женщине, ее отвага и уязвимость. Он бы хотел завладеть ею. Целиком. Сразу видно, она неизменно будет утаивать от него какую-то часть себя самой, и в этом скрыт явный вызов.

Халиф разделся и лег рядом. Ронуин крепко спала. Она лежала на боку, но он осторожно перевернул ее на спину, чтобы получше рассмотреть. Провел кончиками пальцев по груди, и она что-то пробормотала. Халиф улыбнулся. Прошлой ночью он только начал исследовать глубины ее страсти.

Он накрыл ладонью ее живот, наклонился и принялся целовать долгими жадными поцелуями. Ронуин вздохнула и лениво потянулась. С каждым мгновением поцелуи становились все требовательнее. Ронуин протестующе застонала, не желая просыпаться, но настойчивые пальцы проникли в лоно, а подушечка большого принялась потирать сокровище ее женственности. Он играл с ней, пока напряжение не стало почта болезненным. Ронуин затрепетала, когда оно наконец взорвалось, а халиф все продолжал возбуждать ее, доводя до экстаза. Ресницы Ронуин дрогнули.

— Посмотри на меня, моя обожаемая сучка! — прорычал халиф прямо в ее вспухшие от поцелуев губы.

Изумрудные глаза широко распахнулись.

— Как угодно повелителю, — прошептала она.

Пальцы пробрались еще глубже, и Ронуин восторженно вскрикнула. Халиф сверкнул белозубой улыбкой.

— Начинаешь познавать страсть? — поддразнил он, продолжая терзать пульсирующий бутон плоти.

— Да, — выдохнула она. — О, пожалуйста…

— Что же ты хочешь?