Кэролайн Линден - Потому что люблю

У Тристана возникла мысль врезать Спенсу кулаком по физиономии. Он был уверен, что сможет отправить его в нокаут. Это бы заметно оживило сегодняшний вечер, причем сразу по нескольким причинам.

– Ты только что сказал, что она даже не хорошенькая. А теперь думаешь, что она преуспеет в качестве куртизанки?

– Нет, она не хорошенькая. – Спенс посмотрел на Тристана, прищурившись. – Но тебя, похоже, это не оттолкнуло. На балу у Малькольма все видели, что ты с ней танцевал, и сегодня ты с нее глаз не сводишь. С сестры Беннета! Право, Берк, я думал, у тебя есть определенная планка.

Тристан медленно повернул голову, пытаясь делать вид, что до этого он не смотрел на Джоан как завороженный.

– Которую я с тобой никогда не обсуждал. И не собираюсь обсуждать впредь.

– А-а, понятно. – По глазам Спенса было видно, что он что-то взвешивает в уме. – Ты знаешь об этой леди что-то особенное. Возможно, она обладает неким… гм, талантом, который заставляет мужчину забыть, что она такая высокая и мужеподобная.

– Мужеподобная? – Тристан так удивился, что издал короткий смешок. – Спенс, тебе нужен монокль!

Спенс нахмурился и повернулся в сторону Джоан, чтобы рассмотреть ее внимательнее. Верно, с точки зрения последней моды ее платье в самом деле было слишком простым, но оно очень выгодно демонстрировало ее фигуру, особенно красивую талию и впечатляющую грудь. Тристан подумал, что, если отвлечься от последней моды, она выглядела очаровательно, иначе не скажешь. Казалось, она извлекла на свет тонкое платье, похожее на те, что были в моде десять лет назад, но только сшитое из солнечного света и облегающее изгибы ее фигуры, вместо того чтобы ниспадать вниз ровно, словно колонна. В этом обманчиво простом платье каждому было видно, насколько она удивительно женственная.

– Все равно она слишком высокая, – пробурчал Спенс.

Тристан пожал плечами.

– Это ты коротышка.

Спенс поджал губы.

– Значит, Берк, ты заявляешь о своих намерениях, не так ли? Полагаю, Беннет будет безмерно рад это слышать.

Тристан сказал напрямик:

– Спенс, ты идиот. И всегда был идиотом. Может, Беннет и не боготворит свою сестру, но за то, что ты ее оскорбляешь, он тебя отметелит.

Спенс уставился на него.

– Продолжай, – сказал Тристан. – Ставлю десять гиней, что ты не посмеешь повторить в его присутствии хотя бы половину оскорблений, которые наговорил сегодня.

Во взгляде Спенса появилась злоба. Они оба знали, что Беннет избил бы его так, что живого места бы не осталось.

– Я никогда ее не оскорблял…

– Нехорошенькая? Слишком высокая? Мужеподобная? – Тристан фыркнул. – И еще не забудь свой намек, что она намеревается стать шлюхой.

Его собеседник покраснел как рак.

– Я никогда не говорил, что…

– Я тебе больше скажу. Есть кое-кто, кому не понравится и то, что ты чернил имя леди Кортни.

Тристан кивнул в сторону сэра Ричарда Кэмпиона, который уже присоединился к Джоан и ее тете. Если в Лондоне и был человек, чья репутация бежала впереди него, то это сэр Ричард. Однако в то время как Беннет славился своими кулаками, про известного исследователя говорили, что он якобы всегда держит в своем экипаже или при себе пару швейцарских пистолетов.

– Очень хорошо, – поспешно сказал Спенс. – Да, очень хорошо, я понял, как обстоит дело.

– Прекрасно. – Тристан сверкнул зубами в зловещей улыбке. – И не забывай об этом.

– Нет, не забуду, – сказал Спенс, посмотрел на Тристана долгим настороженным взглядом, потом круто повернулся и ушел прочь.

Тристан снова стал смотреть на Джоан. Боже праведный, как же она сегодня была прекрасна! И не только из-за платья, хотя оно ей идеально подходило, а потому, что буквально светилась изнутри, улыбаясь и разговаривая с друзьями. Пока Тристан на нее смотрел, она кивнула и подала руку Кэмпиону Тристан готов был поспорить на свой последний фартинг, что Кэмпиона интересует только леди Кортни, но видя, как другой мужчина держит Джоан за руку и ведет ее танцевать, он стиснул зубы от приступа ревности. Он безумно, отчаянно ревновал к Кэмпиону только потому, что тот танцевал с женщиной, которую он любит.

Любит.

Тристан застыл неподвижно, заново прокручивая в уме это неожиданное слово. Он любил озорное выражение, которое появлялось в ее глазах, когда ей удавалось его поддеть. Он любил смотреть на нее, когда она задыхалась от восторга и ее лицо сияло, когда они парили в вышине над Лондоном на воздушном шаре. Он любил в ней то, что ее не шокировали его преднамеренные провокации и что она отвечала ему тем же. Он любил, как она его слушала и не соглашалась с его ответами, когда он скромничал. Все очень давно считали его беспутным и беспечным повесой, и только она побудила его объяснить свое поведение и потребовала отчета о самых глупых выходках.

Но больше всего ему нравилось, что она хотела, чтобы он ее целовал. Он хотел видеть ее в своей ванной комнате, обнаженную и мокрую. Он хотел видеть ее в своей постели и узнать, насколько она может быть непредсказуемой. Он хотел чувствовать, как ее руки обнимают его, знать, что он ей нравится, – не за его деньги, не за его дом, не за титул, а сам по себе. И он думал, что после небольшого убеждения она, возможно, сделает все это.

Тристан не знал, подходит ли слово «любовь» для описания его чувств. В его жизни было не так уж много любви. Он только знал, что Джоан ему нужна, жаждал ее общества, и если она ответит на его чувства, он, наверное, от радости завопит в голос – издаст победный клич, как если бы выиграл самое большое пари в жизни.

И эта мысль более чем что-либо другое привнесла ясность в его мысли. Однажды он сказал Джоан: пари делают вещи более интересными, придают им больше важности. Леди Кортни его предупреждала, что ему следует подумать о своих намерениях, и сегодня вечером он отчетливо понял, в чем они заключаются. Он постоял еще несколько мгновений, ожидая, что почувствует тревогу, сомнение или, может быть, даже страх быть пойманным в ловушку. Но вместо всего этого он испытал только непреодолимую потребность подойти к Джоан. И он почти без колебаний уступил этой потребности.

Джоан несколько дней с нетерпением ожидала бала у леди Брентвуд, но его начало не могла бы назвать своим оглушительным успехом. Она думала, что выглядит довольно неплохо, даже лучше, чем неплохо, почти красавицей – благодаря последнему творению мистера Сальваторе. Всякий раз когда они с Эванджелиной приходили к нему, Джоан заводила разговор о платье из золотистой ткани, но он всякий раз отметал ее идею. Но однажды, к удивлению Джоан, прислал ей образец чудесной золотой парчи с вытканным на ней узором из листьев и цветов. Мистер Сальваторе сказал, что нашел поставщика шелковых тканей и, если Джоан все еще хочет золотое платье, готов сшить ей наряд из этой ткани в сочетании с атласом цвета слоновой кости. Поскольку мистер Сальваторе, по ее мнению, еще ни разу ее не разочаровал, Джоан в тот же день послала ответ, что согласна. Через два дня платье было доставлено, и, увидев его, она чуть не вскрикнула от радости. Платье было прекрасно. Когда Джоан его надела, ее волосы стали казаться темнее, а кожа светлее, и оно совершенно не нуждалось ни в каких украшениях. А самое главное, платье подчеркивало ее талию, и она в нем выглядела стройнее.