Анна Рэндол - Грехи негодяя

Клейтон подавлял желание выгнать всех из комнатушки, привлечь Оливию к себе и целовать до тех пор, пока она не забудет обо всех и обо всем, кроме него.

– Ты грезишь, – констатировал Йен, когда Клейтон подал ему чашу с растопленным снегом, чтобы охладить палец, обожженный при поджоге взрывчатки.

– Ничего подобного, – буркнул Клейтон.

– Скоро ты начнешь петь серенады ее золотистым локонам.

Внимание Клейтона переключилось на золотистые локоны Оливии, растрепавшиеся во время побега. И он не мог отвести глаз от ее губ – она разговаривала с Блином, обрабатывая рану у него на голове. Огромный мужик раздувался от гордости, прислушиваясь к ее словам. Неудивительно, что он слепо таскался за ней повсюду.

Клейтон стиснул зубы, сдерживая порыв подойти к ней ближе, чтобы она посмотрела и на него тоже. Проклятие, он уже давно не ребенок. Как только они останутся наедине, он спросит, почему она избегает его.

– «Оливия с золотыми волосами, давай сбежим от Голова и порезвимся сами…» Хм… Пожалуй, это не лучшее мое произведение, – сказал Йен.

– Заткнись.

Йен пожал плечами.

– Если ты хочешь, чтобы она перестала тебя избегать, прекрати хмуриться. И подумай о том, как заполучить ее. Знаешь, мы с Мэдди всегда подозревали, что ты ужасно целуешься, но…

– Хватит! – Его голос прозвучал достаточно громко, чтобы привлечь внимание Оливии. Она взглянула на Клейтона, но потом опять обратила все свое внимание на Блина.

Но Йен не умел молчать.

– Кроме того, ты можешь задать себе следующий вопрос: по какой причине она избегает тебя?

– Проклятая фабрика… – буркнул Клейтон.

– Фабрика стоит того, чтобы потерять женщину?

– Я ее не потеряю из-за фабрики.

Йен закрыл рот, но его молчание длилось недолго.

– Ты решил оставить все, как есть?

– Нет, я просто изменил свой план.

– Включает ли твой новый план уничтожение ее фабрики?

– Только частично.

– Звучит не очень обнадеживающе.

Клейтон пожал плечами.

– Она упряма, но знает, почему я должен так поступить.

– А кто из вас более упрям?

Клейтон не ответил на этот вопрос. Мог ли он вообще оставить в покое фабрику в обмен на Оливию? Он бы отказался от всего на свете, чтобы вызволить ее из тюрьмы Голова, но это…

Оливия по-прежнему находилась в другом конце комнаты, но он, Клейтон, хотел, чтобы она была с ним рядом. И если он на ней женится, то всегда будет держать рядом с собой. Это решение показалось ему таким же естественным, как дыхание. Правда, оно сейчас почему-то стало неровным, прерывистым…

– Клейтон, смотри! Катя!..

Отчаянный вопль Оливии привел его в чувство, и он успел подхватить княгиню, уже начавшую оседать на пол; ее лицо было бледным, а глаза – безжизненными.

Все еще было неясно, как много известно Кате. Клейтон же знал, что она революционерка; Оливия рассказала ему об этом, как только они сели в сани. Он начал было задавать вопросы, но Оливия остановила его выразительным взглядом. Но теперь уже откладывать допрос было невозможно.

Клейтон в точности не знал, что сделал Голов, и потому старался быть максимально осторожным. Он прислонил княгиню к стене, продолжая ее поддерживать, и положил ей руку на плечо.

– Катя! Ты меня слышишь?!

Она вздрогнула и высвободилась из его рук.

– Кто он?

– О ком ты говоришь?

Она сжала кулаки.

– Мой муж. Кто он?

Клейтон вопросительно взглянул на Оливию.

– Голов сказал, что Сергей, которого она знала, не был настоящим Сергеем.

«Так вот что привело ее в такое состояние…» – подумал Клейтон. Он вспомнил, как Катя однажды помогла жителям небольшой деревни в Южной Сибири отбить нападение мародеров. При этом в распоряжении оборонявшихся были только сельскохозяйственные орудия, горящий коровий навоз и пистолет. Деревенька впоследствии была названа ее именем.

Невольно вздохнув – черт, может быть, ему действительно пора начать сочинять стихи, – Клейтон пробормотал:

– Я ничего об этом не знал. – Однако теперь он понял, почему министерство иностранных дел проявляло такую настойчивость и поспешность при организации вывоза Сергея из России, когда ситуация тут осложнилась.

– А я знал, – сказал Йен. Он вытащил палец из чашки с водой и потрогал волдырь на нем.

– Что?! – одновременно воскликнули Клейтон, Катя и Оливия.

– Использовать самозванца – это была моя идея.

– Так кто же он? – спросила Катя.

– Понятия не имею. – Йен пожал плечами. – Я только подал Глейвзу блестящую идею, подсказал, как приблизить одного из наших агентов к человеку, который никому не доверял. Подробности же мне неизвестны.

Интересно, с каких пор Йен начал давать советы министерству иностранных дел?

Катя опустилась на пол и уткнулась лицом в колени.

Оливия подошла к ней – само воплощение сочувствия.

– Ты, Клейтон, говорил, что знаешь, где он, – пробормотала Катя.

– Да, знаю. В небольшом городке Ланфир – это на южном побережье Уэльса.

Глаза Кати сверкнули. Создавалось впечатление, что правда дала ей силы жить дальше.

– А теперь задавайте свои вопросы о Васине, – пробурчала она.

– Кто остальные ваши агенты? – тут же спросила Оливия.

– Один из них, насколько мне известно, – служка у митрополита Станислава.

Клейтон кивнул:

– Да, все указывает на это.

– Митрополита решено было опозорить. А что сделали с этими девушками… – Катя тяжело вздохнула. – Суть плана заключалась в том, чтобы покрыть позором все правящие силы России. Церковь. Царскую семью. Армию. А к тому времени, как на сцену выйдет последний агент… – Катя ненадолго закрыла глаза и сделала паузу. – В общем, царская семья будет убита, и не останется явного претендента на власть. Это место рассчитывал занять Васин, чтобы воплотить в жизнь свои идеи равенства и демократии. Но теперь не будет ничего, кроме хаоса.

Клейтон не привык терпеть поражения, тем более – от покойника. «Трио» однажды перехитрило Васина, сделает это и сейчас. Только теперь у них вместо Мэдлин – Оливия. И Клейтон был уверен, что у них все получится.

Катя тяжело вздохнула и вновь заговорила:

– Я не знаю, кого Васин внедрил, чтобы убить императора, но это должен быть человек, в чьей преданности никто не сомневается. Кто-то из самого ближайшего окружения царя – тот, кого невозможно связать с Васиным.

Оливия нахмурилась:

– А кто должен был подавать сигналы?

Катя не успела ответить, так как Клейтон тут же сказал:

– Мы не знаем, кто он такой, но нам известно, что он должен делать. Помните последнюю строчку зашифрованной записки? «Тогда вы узнаете, что пора зажечь в России огонь свободы». Записка, должно быть, адресована именно этому агенту.

Йен, стоявший у старого дощатого стола, размахивал рукой с обожженным пальцем, как будто дирижировал оркестром.