Анна Рэндол - Грехи негодяя

– Этот человек решил устроить собственную революцию! – заявил он.

– Но зачем тогда нужен Аршун? – спросила Катя.

– И почему бы не выбрать того, кто сможет впоследствии стать хорошим лидером? – добавила Оливия.

– Потому что Аршун не должен был править. Его роль – взять на себя вину.

– Кто-нибудь из вас заметил, что еще не было никаких скандалов, связанных с военными? – спросил Йен. – Церковь – да, царская семья – почти, а армия – нет. Потому что армия – самая могущественная сила в России. Васин не мог планировать приход к власти в обход армии. И в записке говорилось о трех агентах, которые должны были что-то сделать.

– Может быть, один из агентов передумал – как и Катя? – спросила Оливия.

– Или не заметил знака, – подхватила княгиня. – Нам не сообщили, когда мы будем действовать. Я, например, не знала, когда начнет действовать план Васина. Получается, что я должна была всегда пребывать в готовности. Честно говоря, после смерти Васина я перестала искать знак. И опять вспомнила про него только тогда, когда появились вы со своими разговорами о революционерах.

Возможно, третий агент действительно не заметил знака или все еще выжидал, но Клейтон подозревал, что последний агент будет более внимательным.

– Интересно, как такой проныра, как Аршун, заставил героя войны – полковника Павла Голова – стать его сторонником? Оливия, ты говорила, что в том доме, где тебя держали, с графом был полковник и еще два молодых человека? – спросил Клейтон.

Оливия кивнула.

– А вчера, когда мы нашли Аршуна, все революционеры в доме были молодыми людьми примерно такого же возраста, как граф. Вероятно, они его университетские приятели.

– Интересный факт, – заметил Йен. – А знаете, когда полковник стал героем войны? Вовсе не после кровопролитного сражения, как можно было бы ожидать, а несколькими месяцами позже. Его солдаты пришли к царю и поведали о беспримерном и неслыханном героизме нашего полковника. Удивительная скромность для такой напыщенной задницы, вы не находите?

Оливия в глубокой задумчивости пробурчала:

– Предположим, этот агент – полковник. Но что он задумал?

Клейтон побарабанил пальцами по столу.

– Он не сможет перестрелять всю царскую семью. Остановят. И все будут знать, что виновник – именно он. Значит, к власти он не придет. Должен быть другой способ. Бомба. Совсем маленькая. Замедленного действия.

– Как та, что они испытали на нас? – спросила Оливия.

Клейтон несколько секунд молчал, потом утвердительно кивнул:

– В точности такая же.

Йен достал из кармана темную булочку и разломил ее на пять кусков. Самый большой он, естественно, оставил себе. Прожевав, спросил:

– Каковы шансы, что у революционеров в Санкт-Петербурге есть опытные взрывники?

– Очень небольшие, но есть.

– Тогда где же мы будем искать подпольного изготовителя дьявольских устройств?

– Поищу в доме Кати, – заявил Клейтон.

Оливия не могла понять, с какой стати Клейтон решил, что пойдет один.

– Ведь правдинцы все еще охотятся за тобой. Да и Голов узнает, что ты там. Узнает через несколько минут после твоего появления. Я иду с тобой.

– Нет, не идешь, – буркнул Клейтон.

Йен вздохнул.

– Похоже, ты так ничему и не научился, друг мой. А ведь много лет работал бок о бок с Мэдлин. Или ты берешь ее с собой, или она отправится самостоятельно, что будет во много раз опаснее.

Катя тоже выразила недовольство.

– Если последний агент знает, кто я, мне следует находиться на месте. Тогда не слишком велика вероятность, что он начнет импровизировать.

Блин стал в дверях. Его плечи были такими широкими, что едва помещались в дверной проем.

– Я тоже пойду, чтобы защитить женщин, – заявил великан.

Йен трагически вздохнул и надел шапку.

– Похоже, что тогда и я иду с вами. Но кучером станет кто-то другой. Мне необходимо немного соснуть.

Когда они подъехали к дому княгини, уже стемнело.

Катя и Блин вошли в парадную дверь, а Клейтон, Оливия и Йен проникли в дом через окно. Руки Клейтона задержались на талии Оливии, когда он подсаживал ее, и его губы на долю секунды коснулись нежной шеи.

Катя приказала слугам не беспокоить ее до утра, и вся компания украдкой проскользнула в покои хозяйки, так что никто из шпионов, находившихся в доме, ничего не знал о ее гостях.

Вскоре Катя и Оливия расположились в спальне. Они сидели рядом на кровати и молча смотрели на дверь гардеробной. Оливия только недавно вспомнила, что горничная Ирина назвала революционера, давшего ей бомбу. Но Клейтон никогда ничего не забывал. И теперь женщины ждали, а мужчины допрашивали Катиного грума Барндика.

Время шло. Вскоре Оливия сняла платок и перчатки; когда же в комнате стало достаточно тепло, сняла и тулуп.

Из гардеробной доносились негромкие голоса.

Катя резко сдернула с пальца массивный перстень с рубином, потом надела его. Она сильно нервничала.

– Не думаю, что ему причиняют боль, – нарушила молчание Оливия.

По крайней мере криков слышно не было. Оливия так и не смогла догадаться, какими методами пользовался Йен.

Катя моргнула и недоуменно уставилась на дверь – словно никогда раньше ее не замечала. Стало ясно, что она думала вовсе не о том, что происходило в гардеробной.

– Что ты собираешься делать с Сергеем? – спросила Оливия, вполне обоснованно предположив, что Катя думала именно о нем.

Катя опять сняла перстень и положила на колени.

– Поеду к нему.

– А когда найдешь?

– Получу ответы на свои вопросы. А что ты собираешься делать с Клейтоном?

На этот раз Оливия не колебалась.

– Я скажу ему всю правду. – «И мы расстанемся», – добавила она мысленно.

Нет, они не расстанутся! Ей надоел фатализм. Да, она трудилась не покладая рук, чтобы спасти фабрику, но все это было для нее не так важно, как Клейтон. И вообще, ей надоело принимать решения, а потом со страхом ждать последствий. В ее жизни – не единственный выбор. Их дюжины. Сотни. Миллионы.

И она заставит Клейтона простить ее.

Возможно, Клейтон отвернется от нее, когда она признается во всем, но она обязательно его вернет. Она, конечно, не заслуживает его, но она его любит, поэтому не отступит.

Тут дверь гардеробной открылась.

Барндик был привязан к стулу, а его физиономия казалась пепельно-серой. Но никаких следов побоев не было заметно.

Йен сверлил его глазами.

– Ты что, не мог продержаться дольше? Надо поговорить с твоими начальниками относительно твоей подготовки. На мой взгляд, она совершенно неудовлетворительная.

– Мы знаем имя, – сказал женщинам Клейтон.

– Кто? – с тревогой в голосе спросила Катя.

– Часовщик на Невском проспекте. Это всего в нескольких кварталах отсюда.