Барбара Картленд - Грезы наяву

— Я ненавижу бабушку! — ответила Беттина. — Она меня не любит. Она любит только этого противного мистера Фаркера. Почему бы ей не уехать из нашего дома? Нам было бы так хорошо без нее.

Мелита подумала, что это было бы вполне разумным решением, но вслух она, конечно, этого не сказала.

Вместо этого она снова поцеловала Беттину.

— Спи, милочка! У нас еще много времени впереди, а главное, я хочу познакомить тебя с Эросом. Я уверена, что Вихрь сейчас рассказывает ему, какой вам выдался тяжелый день.

Напряжение в руках Беттины понемногу стало ослабевать.

— Вы думаете, они могут говорить друг с другом?

— Ну конечно, — сказала Мелита. — Если бы мы могли понимать их разговор, мы бы, наверное, услышали, как Вихрь хвастается, что он привез тебя сюда.

Беттина усмехнулась.

— А что ему скажет Эрос?

— А Эрос будет, вероятно, ему завидовать, пока не вспомнит, что он сможет показать тебе завтра всякие фокусы, например, как он танцует на задних ногах. И тогда Вихрь станет завидовать ему!

Беттину все это очень заинтересовало.

— Мне хочется посмотреть.

— Тогда засыпай быстрее, — сказала Мелита, — и ты не заметишь, как наступит завтра.

Опуская девочку на подушки, она увидела, что глаза у нее слипаются от усталости.

— Мне нравится ваш домик, — проговорила сонным голосом Беттина, — и мне нравится…

Тут голос ее затих, и Мелита поняла, что девочку сморил сон.

Она задернула занавески и вышла, вспомнив, что ей нужно достать из шкафа белье и приготовить себе постель в соседней комнате.

Однако, проходя мимо открытой двери, Мелита увидела, что миссис Джонсон уже занялась этим.

— Благодарю вас, миссис Джонсон, — сказала она. — Вы очень добры. Поскольку я тоже устала, я запру двери и буду ложиться.

— И правильно сделаете, мисс, — отвечала миссис Джонсон. — Я так рада, что вы вернулись.

В ее голосе было столько тепла, что, спускаясь вниз и открывая дверь в гостиную, Мелита улыбалась.

Она хотела закрыть там окна и задернуть шторы, но, войдя в комнату, она увидела высокого мужчину, стоящего спиной к камину, и сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди.

Поскольку комната была довольно небольшая, маркиз казался еще выше ростом. Подходя к нему, Мелита подумала, что это то, чего она ожидала и на что надеялась, не смея даже выразить свои чувства словами.

И тут она вспомнила, почему он здесь.

— Беттина… у меня! — с трудом проговорила девушка. — С ней… все в порядке.

— Я так и понял, увидев Вихря в конюшне, — ответил маркиз, ничем не проявляя своего раздражения. Заметив удивление в глазах Мелиты, он добавил: — Когда я приехал, ваш служитель показал мне, где поставить лошадь.

— Вы приехали верхом?

— Я прискакал из Лондона после того, как в Сэрл-Парк вечером явился грум и сообщил мне, что Беттина пропала.

— Как вы догадались, что она здесь? — поинтересовалась Мелита.

— Я спросил, почему вас с ней не было, и, когда мне сказали, что вы уехали рано утром, я понял, что Беттина последовала за вами. — После недолгого молчания маркиз спросил: — Почему вы уехали?

Этот вопрос застал Мелиту врасплох.

Девушка почему-то ожидала, что ему все известно, а сейчас она чувствовала, что не может сообщить ему всю правду в страхе, что он не поверит ей.

Но маркиз ждал ответа, и после минутного колебания она сказала, залившись краской:

— Ее светлость… уволила меня.

— Почему?

— Она нашла… что я… допустила оплошность, позволив похитить Беттину.

— И это была единственная причина? — Маркиз проницательно смотрел на нее.

Помолчав еще немного, Мелита едва слышно сказала:

— Мистер Фаркер… пришел в классную… вчера поздно вечером, когда я уже собиралась лечь спать и только зашла туда за книгой…

Маркиз ничего не сказал, но Мелита почувствовала, как весь он застыл в напряжении.

— Этого не должно было случиться! — сказал он наконец. — Я клянусь вам, что это не повторится.

Увидев гневное выражение его лица, Мелита отвернулась.

— Нет… нет… пожалуйста, я не хочу… доставлять вам никакого… беспокойства.

— И вы воображаете, что избавили меня от беспокойства своим отъездом, не сказав ни слова ни мне, ни Беттине?

— Я оставила ей записку… с просьбой… вести себя хорошо.

— Как может она обойтись без вас? И как я смогу?

Мелите на мгновение показалось, что она что-то не так расслышала. Потом, широко раскрыв глаза, она вопросительно посмотрела на него. Маркиз протянул руки и нежно привлек ее к себе.

— Беттина не может жить без тебя, дорогая, — сказал он, — и я тоже!

Ласково, бережно, словно боясь напугать Мелиту, он нашел губами ее губы.

Мелита была настолько поражена, что едва сознавала, что происходит. Ей казалось, что все это сон, что она незаметно для себя уснула и теперь погружена в сладкие грезы.

Но когда какая-то волшебная волна, горячая и неукротимая, поднялась в ней и достигла находившихся в дивном плену губ, Мелита поняла, что к ней пришла любовь, которой она жаждала, но не надеялась обрести.

Это было чувство такое прекрасное, чистое и совершенное, что оно могло исходить только свыше.

Чувствуя, как отвечают ему ее нежные, невинные, сладкие губы, маркиз крепче обнял девушку, и она поняла, что отныне никогда уже не будет знать ни страха, ни одиночества, потому что всем своим существом навеки соединилась с ним.

Наконец маркиз оторвался от ее губ.

— Я люблю тебя, дорогая, — сказал он. — Я не могу даже представить себе жизнь без тебя и прошу тебя скорее стать моей женой.

Свет, вспыхнувший в ее глазах, показался ему лучом восходящего солнца.

Мелита смущенно спрятала лицо у него на груди.

— Я так боюсь спугнуть тебя, — признался он. Она никогда раньше не слышала у него такого голоса. — Но я стану беречь тебя, мое бесценное сокровище, и тебе больше никогда не придется ничего бояться, как это было в первые дни после твоего приезда.

— Я ничего не боюсь… когда ты рядом, — прошептала Мелита.

— Клянусь тебе, — пообещал маркиз, — что я никогда не огорчу тебя ничем и никому этого не позволю.

Мелита подняла на него взгляд и затаила дыхание.

Лицо его преобразилось, девушка увидела в его глазах то, что она жаждала увидеть, — любовь.

— Я люблю тебя, — произнесла она робко, зная, что он ждет от нее этих слов.

Маркиз снова начал целовать ее, все более жадно и требовательно, но в то же время с бесконечной нежностью, как величайшую драгоценность.

Не выпуская Мелиту из объятий, он посадил ее рядом с собой на софу.

— Нам нужно о многом поговорить, у нас столько всего впереди, — сказал он, — но сейчас я могу думать только о том, что ты моя и тебе больше никогда от меня не убежать.

— Я… никогда этого не захочу.