Кэролайн Линден - Путь к сердцу герцога

Чарли повернулся и молча вышел из дома; Эдвард последовал его примеру. Оба не проронили ни слова до тех пор, пока не оказались на тропинке возле ручья.

— Дороти давно умерла, — наконец заговорил старший из братьев. — У меня есть письмо настоятеля той церкви, возле которой она похоронена. Викарий подтверждает дату смерти — за пять месяцев до того, как отец женился на маме. Так что если внезапно не всплывет еще какой-нибудь тайный брак, сомнений в законности нашего рождения возникнуть не должно.

Эдвард удовлетворенно кивнул.

— Со Скоттом ты разобрался?

Чарли прищурился и посмотрел в прозрачную воду.

— Да.

— А тело кто-нибудь найдет?

Чарли взглянул оскорбленно, и Эдвард выразительно вскинул брови.

— Полагаю, ты его прикончил за шантаж?

— Скотта винить не в чем. Он только отправил письма, но ни одного не написал. — Чарли помолчал. — Дороти Коуп — урожденная Дороти Суэйн — оказалась его матерью, а ее юношеские эскапады во время жизни в Лондоне считались семейным преданием. Когда отец унаследовал титул, она шутила, что могла бы стать герцогиней. В то время Скотт был еще совсем маленьким, но разговоры запомнил. Правда, думал, что Дарем за ней лишь ухаживал, а о браке даже не подозревал. Впрочем, сама она никогда не принимала это замужество всерьез: вернулась в Сомерсет и преспокойно завела новую семью.

— И тебе удалось найти доказательства?

Чарли кивнул.

— Джерард разыскал священника, если его можно так назвать, и выкупил старые реестры; в том числе и тот, в котором содержалась запись о женитьбе Френсиса де Лейси на Дороти Суэйн Коуп. Там же значились свадьбы шлюх и людей настолько бедных, что регистрацию они оплачивали в кредит. Можешь представить, что отца венчал в таверне какой-то шарлатан?

— Нет. Но зато отлично представляю, что в любви все мы глупцы — каждый по-своему.

Чарли подумал о Марии и горько рассмеялся.

— Что верно, то верно.

— А вот миссис Невилл глупой не выглядит, — заметил Эдвард. — Думается мне, что ей по силам вытащить тебя из болота. Желаю счастья.

Грэшем резко обернулся.

— Когда ты с ней познакомился?

Эдвард довольно ухмыльнулся.

— Два дня назад. В первую секунду она… приняла меня за тебя. — Он заметил выражение лица брата и улыбнулся еще шире. — Могу понять почему, встретив ее, ты бросил нам писать.

— Был занят, — сквозь зубы процедил Чарли. — Выслеживая шантажиста и пытался спасти наше наследство.

— Достойное занятие, — серьезно согласился Эдвард. — Леди сказала, что помогала тебе.

— Черт возьми! — проворчат Чарли. — Она великолепна, Эд! Значительно умнее тебя и уж точно гораздо красивее.

— Да. Полагаю, ее присутствие пойдет семье на пользу. — Лорд де Лейси повернулся и зашагал к дому. — Честно говоря, одуревшим от любви ты мне нравишься гораздо больше, — бросил он на ходу. — Пойду, напишу жене, чтобы планировала торжественный обед в честь новой сестры.

Чарли в ответ грубо огрызнулся и услышал довольный смех брата. Одуревший от любви! Разве он насмехался над Эдвардом, когда тот неожиданно воспылал страстью и вздумал жениться? Эдвард и сам едва не ошибся с выбором. Не было счастья, да несчастье помогло: проклятая дилемма Даремов расстроила помолвку. Получается, все мужчины в семье одинаковы: отец, Эдвард, а теперь вот и он сам; каждый непогрешимо уверен в собственной правоте и учится исключительно на собственных ошибках. Конечно, если роман закончится так же счастливо, как у брата, то сожалеть будет не о чем.

Грэшем вернулся в дом и поднялся наверх, где Барнс уже приготовил горячую ванну. Подчиняясь внезапному порыву, открыл папку с документами и среди множества бумаг разыскал письмо отца. Он читал его и раньше, когда братья приехали в Лондон и поведали о тайном браке герцога. Но в то тяжелое время гнев и смятение помешали заметить детали. И вот сейчас он положил стопку листов на стол, где слуга заботливо оставил бутылку вина, поспешно сбросил пыльную одежду и с удовольствием погрузился в воду. Взбодрившись бокалом бургундского и почувствовав, как расслабляются усталые мышцы, развернул письмо и принялся внимательно читать.

«Мои дорогие сыновья.

Пишу эти строки с тяжелым сердцем и глубоким сожалением о собственном поступке. Из всех грехов моей долгой жизни горше всего я оплакиваю именно этот, так как не могу изменить его последствия ни собственными усилиями, ни раскаянием. Простите за то, что перекладываю тяжкий груз на ваши плечи.

Источником всех бед стал мой неуемный характер. В молодости, задолго до принятия наследства, я был юношей со скромным достатком, но без капли ответственности. Таким и отправился в Лондон, чтобы посвятить досуг разного рода фривольностям. Весной то ли 1751, то ли 1752 года встретил девушку по имени Дороти Коуп, которую все звали Долли, живую, остроумную красавицу, готовую разделить мою тягу к веселому времяпровождению.

Будь я старше, мудрее, трезвее или просто осторожнее, всей этой неразберихи можно было бы избежать. Но вместо этого я вообразил, что страстно влюблен в Долли, и твердо вознамерился ее завоевать. Она делала первые шаги на сцене, и я тщеславно решил, что смогу оказать ей протекцию. Но она отвергла меня как мальчишку, даже не вступившего во владение собственным состоянием. И это было чистой правдой: в то время отец платил мне достойное, но далеко не чрезмерное содержание. Я был внучатым племянником герцога Дарема, но не предполагал, что когда-нибудь унаследую этот титул. Если бы я принял отказ с холодным, рассудительным спокойствием или хотя бы дал себе труд обидеться и возмутиться, история закончилась бы без тяжких последствий.

Когда Дороти отказалась стать моей любовницей, я высокомерно провозгласил, что ни капли не похож на других ее поклонников. Она спросила, в чем же заключается отличие, и я заявил, что готов немедленно жениться. Это предложение она тоже со смехом отмела, чем лишь разожгла мое самолюбие. Я упорно настаивал — до тех пор, пока она не согласилась. Заметьте, дети мои, как безрассудно ваш отец добивался благосклонности женщины, которая вовсе его не хотела, которую пришлось почти силой тащить под венец! Меня трудно было назвать недостойным женихом: даже в то время я представлял собой джентльмена с отличной родословной, прекрасными связями и вполне солидным доходом, пусть даже ограниченным в использовании. Да и само бракосочетание приведет вас в ужас: венчал нас какой-то мошенник в костюме священника, причем не в церкви, а в таверне возле тюрьмы. Свидетелями стали полупьяный докер и приходской писарь.

Я постарался вспомнить церемонию во всех подробностях. Мы оба поклялись, что достигли совершеннолетия, хотя Долли еще не исполнился двадцать один год, и что оба живем в Лондоне, хотя мой настоящий дом находился в графстве Суссекс. Священником оказался некто преподобный Уильям Огилви. Прекрасно это помню, потому что мы шутили насчет имени, похожего на птичье чириканье. Сам он был родом из Сомерсета. Докер не умел даже писать, но за закорючку ему заплатили два шиллинга. Имя писаря вспомнить не смогу, даже если слышал. Священник отметил наш брак в церковной книге, и мы с Долли поставили свои подписи. Потом угостили преподобного отца в таверне и распрощались.