Сара Маклейн - Две недели на соблазнение

Уэст, издатель «Газетт», потчевал ее какой-то дурацкой байкой про журналиста и уличный карнавал.

— …Ну по крайней мере он вернул свою шапку!

— То есть заголовок в репортаже? — спросил Лонгвуд, с глупым видом захлопав глазами.

— Медвежью!

Джулиана звонко рассмеялась вместе с этими тремя идиотами.

Саймон же уставился в свою тарелку. «Неужели они не смогли найти для нее аристократов? Незачем ей опускаться так низко и выходить за простолюдина».

В течение четвертого блюда внимание Джулианы почти полностью сосредоточилось на лорде Стэнхоупе, но он никак не годился в мужья, поскольку был известен любовью к азартным играм и женщинам. Справедливости ради стоило сказать, что он часто выигрывал в карты. Но наверняка Ралстон не захотел бы, чтобы его сестра вышла за такого человека.

Скосив глаза на маркиза, которого Стэнхоуп явно забавлял, Саймон осознал, что в его логику закралась ошибка. Ведь повесы любят общество повес, не так ли?

Во время пятого блюда Саймон старался сосредоточиться на оленине и делал вид, что не замечает Джулиану. Он прилагал все силы, чтобы не смотреть на нее, но это было не так-то просто. Не удержавшись, он поднял на нее глаза. А она с восторгом слушала графа Аллендейла, рассказывавшего о знакомстве лорда Ралстона и его будущей жены.

— Поверьте, что я никогда не видел людей, которые бы настолько подходили друг другу. Они были предназначены друг другу самой судьбой, — сказал Аллендейл, задержав на Джулиане взгляд чуть дольше, чем позволяли приличия.

Саймон скрипнул зубами, а Джулиана улыбнулась графу.

— Какая жалость, что моему брату понадобилось так много времени, чтобы осознать это, — проговорила она.

Граф ответил на ее улыбку своей, а все остальные рассмеялась. Уже во второй раз Саймон заметил, что Аллендейл оказывает Джулиане особое внимание. И от него не ускользнуло, что девушке льстило подобное внимание.

Откинувшись на спинку стула, Саймон еще больше помрачнел.

Ведь Аллендейл совершенно ей не подходил! Слишком добродушный. Слишком мягкий. Он и глазом не успеет моргнуть, как окажется у нее под каблуком. Нет, он ей не пара.

Саймон взглянул на Ралстона, надеясь, что маркиз видел, какими взглядами они обмениваются. Но Ралстон не видел никого, кроме своей жены. Он поднял бокал и произнес тост за супругу, после чего добавил:

— И я прилагаю все силы, чтобы исправиться.

Саймон отвел глаза, ощутив неловкость из-за такой явной любви между маркизом и маркизой. Взгляд его вернулся к Джулиане, но та с улыбкой смотрела на брата и его жену.

«Мне здесь не место, — подумал Лейтон. — Не место среди этих людей, которые чувствуют себя друг с другом так уютно и свободно даже во время официального обеда». И все они так не походили на его родных — те совсем другие…

Маркиза, чьи щеки окрасил нежный румянец, тоже подняла бокал.

— Раз уж мы начали произносить тосты, то, думаю, будет правильно провозгласить тост в честь его светлости за то, что он спас Джулиану.

Ралстон тотчас поднял свой бокал.

— Прекрасная идея, дорогая. За Лейтона. С благодарностью.

Все джентльмены, сидевшие за столом, подняли бокалы и выпили за Саймона. А потом герцогиня Ривингтон вдруг с улыбкой проговорила:

— Считайте, что вас честно предупредили, ваша светлость. Теперь, когда вы спасли Джулиану, вам не удастся сбежать!

Все рассмеялись. Все, кроме Саймона. Заставив себя вежливо улыбнуться, он сделал глоток из своего бокала и ничего не сказал.

— Признаюсь, мне жаль его светлость, — прощебетала Джулиана. — Полагаю, он надеялся, что своим героизмом добьется большего, чем дружеское общение.

Ему очень не нравился этот разговор. Придав себе скучающий вид, он пробормотал:

— В моем поступке не было ничего героического.

— Ваша скромность пристыдила всех нас, Лейтон, — заявил Стэнхоуп. — Ведь все мы были бы счастливы принять благодарность такой прекрасной леди…

Перед Саймоном поставили очередное блюдо, и он демонстративно занялся разрезанием баранины, не обращая внимания на Стэнхоупа.

— Поведайте нам эту историю! — подал голос Уэст.

— Я бы предпочел не рассказывать об этом, — ответил герцог. — Во всяком случае, не газетчику.

Но остальные гости тотчас загудели, требуя рассказа. Саймон же хранил молчание.

— А я согласна с его светлостью! — внезапно заявила Джулиана. — Ведь нечего особенно рассказывать, кроме того, что он спас меня.

Помолчав, она добавила:

— В общем, достаточно сказать, что я очень благодарна вам, ваша светлость. Вы вовремя пришли в парк в тот день. — Джулиана вновь перевела взгляд на остальных гостей и закончила на веселой ноте: — И я очень рада тому, что он умеет плавать!

При этих словах за столом раздались смешки, но Саймон не слышал их, в этот момент он отдал бы все на свете, лишь бы оказаться с Джулианой наедине.

— Слушайте, слушайте! — провозгласил Аллендейл, поднимая бокал. — За герцога Лейтона! Еще раз!

Все за столом подняли бокалы. Саймон старался не встречаться взглядом с Джулианой, чтобы не выдать своих мыслей.

— Даже я вынужден пересмотреть свое мнение о тебе, Лейтон, — с кривой улыбкой сказал Ралстон. — Спасибо.

— И теперь вам пришлось принять не только наше приглашение на обед, но и нашу признательность, — добавила Джулиана.

Все собравшиеся снова рассмеялись. Все, кроме Джулианы; она отвела взгляд и опустила глаза.

Тут дверь столовой открылась, вошел пожилой слуга и тихонько приблизился к Ралстону. Он наклонился и прошептал что-то на ухо хозяину. После чего маркиз нахмурился и со звоном положил на стол вилку.

Разговоры тут же стихли. Было ясно: какую бы новость ни принес слуга, она была не из приятных.

Лицо маркиза стало пепельно-серым. Его жена тотчас встала и направилась к нему, ничуть не волнуясь о том, что подумают гости.

Джулиана с беспокойством в голосе спросила:

— Что случилось? Что-то с Ником?

— Гейбриел!..

Все как один повернулись в сторону двери, к женщине, которая назвала Ралстона по имени.

— О Dio [3] Боже (ит.). , — в ужасе прошептала Джулиана.

— Кто это такая? — с удивлением пробормотал Саймон.

Тяжко вздохнув, Джулиана прошептала по-итальянски:

— Наша мать.

Она совсем не изменилась. Во всяком случае, была такая же стройная и изящная и как тогда, когда Джулиана видела ее в последний раз.

И Джулиана тотчас перенеслась на много лет назад… Она, вся измазанная шоколадом с грузовой баржи, что разгружали на пристани, гоняется за своим котом по Старому городу и зовет отца из центрального двора, залитого ярким южным солнцем. Внезапно дверь открывается, и мама выходит на верхний балкон — воплощенное безразличие.

— Тише, Джулиана. Леди так не кричат.