Сьюзен Джи Хейно - Страсть и притворство

Теперь прежде всего он должен позаботиться о ее безопасности.

— Вот, наденьте это, — предложил Гаррис, снимая сюртук.

Пенелопа не стала возражать и проворно продела руки в рукава. По ее виду он понял, что она оценила его заботу и тепло. А он — ее в своей одежде.

О чем, разрази его гром, она думала, когда там раздевалась? Наверное, надеялась отвлечь на себя внимание, но неужели полагала, что он сможет сохранять здравомыслие, наблюдая, как ее ночная сорочка сползает на пол? Неужели не догадывалась, как это отразится на нем?

Очевидно, нет. Даже сейчас, когда над ними висела смертельная опасность, она смотрела на него с невинной улыбкой. Даже после всего не потеряла веры, что он не даст ее в обиду и не позволит ничему дурному случиться. Проклятие! Да, обидеть ее он действительно не позволил бы, а вот защитить от дурного… пока неизвестно. Он хотел ее.

Нагую. Сытую. Умоляющую о продолжении. Вот какую он ее хотел. Так что защита от дурного в картину совсем не вписывалась.

Нет, проклятому Недли он больше не позволит подойти к ней и близко. Как и наемным головорезам, и любым другим сомнительным типам, кто пожелает использовать ее с гнусными намерениями. К несчастью, в их число он должен был включить и самого себя.

Черт подери, нужно вернуть ее Растмуру. Да побыстрее.

В стене, окружавшей доки, он нашел старую дверь. Дверь оказалась запертой, но стоило Гаррису покачать ее, как петли, заскрипев, отвалились. Отставив дверь в сторону, он выглянул наружу. Снаружи было темно и тихо. То, что надо.

— Идем, — сказал Гаррис и, взяв Пенелопу за руку, вывел на улицу. — Следует найти вам какую-нибудь одежду.

Она нахмурилась.

— Одежду? Но нам нужно спасать профессора Олдема!

— Я позабочусь об этом. Но сначала должен благополучно доставить вас домой, что будет проще сделать, если вам не придется разгуливать по городу в нижнем белье.

Пенелопа не стала возражать. Если ее увидят с ним в таком виде, ее репутация пострадает. Еще больше, чем уже пострадала из-за него. Да, Олдема следовало спасать, но прежде всего он должен спасти Пенелопу.

Выйдя за пределы порта, они продолжали держаться в тени. Чтобы найти более или менее подходящий магазин, предстояло пройти еще какое-то расстояние. Тут Гаррис заметил кое-что интересное. Крошечную лавочку, в которой продавались подержанные вещи, в том числе и одежда. Разбитые окна в жилых помещениях наверху свидетельствовали о том, что жильцы их покинули. Вот и хорошо. Значит, никто не услышит, как они проникнут внутрь.

Заведя Пенелопу во двор магазинчика, Гаррис знаком велел ей молчать, а сам занялся замком выщербленной двери. Его действия привели Пенелопу в ужас.

— Мы не можем просто взять и влезть внутрь! — прошипела она.

Велев ей замолчать, Гаррис открыл дверь и, вынув пистолет, направился внутрь, пряча Пенелопу за спиной. Хозяина лавки в маленьком помещении, к счастью, не оказалось. Прикрыв за собой дверь, Гаррис привел Пенелопу в переднюю часть магазина, где были выставлены наиболее привлекательные вещи. Пенелопа следовала за ним в нерешительности.

— Вот, — предложил Гаррис, оставив пистолет на ближайшем столе, чтобы взять с вешалки симпатичный муслин. — Вот, примерьте это.

— Это не мое!

— Естественно, не ваше. Но я не могу доставить вас в Мейфэр незаметно, люди непременно обратят внимание, что вы… неодеты.

— На мне ваш сюртук. Ничего не видно.

— Этого мало.

Этого и вправду было мало. Он видел более чем достаточно, чтобы испытывать к ней желание. И очень сильное. Здоровая, невредимая, теплая, живая, она вызывала потребность заключить ее в объятия. Но после того как с ней сегодня обращались, только отъявленный мерзавец мог думать о ней таким образом. А он постоянно думал.

— Ладно, — согласилась Пенелопа с драматическим вздохом и начала снимать с себя его сюртук.

Гаррис поймал себя на том, что помогает ей. Боже, не стоило стоять так близко и помогать женщине раздеться. Все же он не смог найти в себе силы, чтобы отодвинуться подальше, и как зачарованный смотрел, как из-под сюртука появляются ее женственные формы, хорошо видимые сквозь тонкую ткань отсыревшей в ночи сорочки. Так что дух захватывало.

Освободившись от пиджака, Пенелопа приблизилась к нему на шаг, чтобы взять из его рук муслиновое платье, но он обнаружил, что не отпускает ее. Пенелопа подняла на Гарриса глаза. Он точно знал, что хотел ей сказать, что должен был сказать, но это было выше его сил. И теперь он мог лишь смотреть в ее огромные доверчивые глаза.

— Пожалуйста, не отвозите меня сразу к Энтони, — взмолилась Пенелопа. — Вам понадобится помощь, чтобы спасти проф… вашего отца.

— Я найду помощь. Вы должны находиться в безопасном месте. Дома.

— Я не хочу домой Я хочу поехать с вами.

Он не хотел ей сейчас возражать. Он многое чего хотел с ней делать, но только не спорить.

— Нельзя. Вы должны находиться в безопасном месте.

Она стояла так близко, что он чувствовал тепло ее тела, видел мурашки на ее коже, вызванные холодным дыханием ночного воздуха. Чувствовал, как глубина ее бездонных глаз засасывает его и он в них тонет.

— Я не хочу быть в безопасности, — сказала Пенелопа.

Вот черт! Гаррис ответил единственным способом, на который был способен. Притянул ее ближе и поднял ее лицо так, чтобы зацеловать до безумия.

Господи, она была такая сладкая. Коснувшись ее губ, Гаррис задался мимолетным вопросом: догадывается ли она, какой опасности подвергается? Громкий стук крови в венах заглушил голос разума, пытавшийся напомнить ему, кто он и что должен делать.

Его руки заскользили по ее телу и забрались под сорочку, чтобы ощутить тепло ее кожи. Он взял ее грудь в ладони. Изданный ею чуть слышный возглас лишь способствовал усилению его желания. Потерев ее сосок, он получил в награду затвердевший пик. В ответ она его поцеловала с такой нетерпеливой страстью, какая бушевала и внутри его.

Играя с его языком своим, она прильнула к нему и погрузила пальцы во влажное от сырости полотно его рубашки. Она хотела его не меньше, чем он хотел ее, и этот факт отнюдь не способствовал его джентльменскому поведению. Яростно целуя ее в губы, он чувствовал, как в брюках распирает его плоть.

Девчонка, изгибаясь, прижималась к нему и как нарочно терлась своими мягкими округлыми формами о его самое чувствительное место. Боже, если она не проявит осторожности, то несколькими украденными поцелуями не отделается. Его сжигал огонь, грозивший перерасти в пожар. И тогда им спасения не будет.

Родные Пенелопы спасли ее однажды, на балу у леди Берлингтон. Но сегодня она была одна, всецело в его власти. И если он не овладеет собой, ее уже никто не спасет.