Майя Бэнкс - Право на любовь

Мейрин обиженно надулась, однако возражать не стала. Негоже затевать спор, едва вырвавшись из лап смерти. В конце концов, хотя бы иногда можно и промолчать…

Юэн расхохотался.

— Это точно, милая. Молчи хотя бы иногда.

— Когда же я научусь следить за своим языком? — пробормотала Мейрин. — Нельзя же постоянно думать вслух! Матушка Серинити предупреждала, что нелепая привычка сослужит плохую службу, а она все знает и никогда не ошибается.

Юэн склонился к жене, поцеловал ее и лукаво успокоил:

— А вот мне кажется, что твой язык безупречен.

Кэлен и Аларик, несомненно, поняли намек и насмешливо переглянулись, а Мейрин не на шутку смутилась.

— Юэн!

Она пунцово покраснела и с головой спряталась под одеяло.

Мужчины еще больше развеселились, а леди Маккейб была готова сквозь землю провалиться.

Вскоре лэрд выгнал братьев из комнаты и приказал принести еду. Он пробовал каждый кусочек и только после этого передавал жене.

Процедура напугала Мейрин. Страшно было даже подумать, что супруга постигнет ее участь.

Юэн, однако, лишь равнодушно пожал плечами:

— Заботиться о твоей безопасности — мой непосредственный долг.

— И ты выполнишь его отлично, если погибнешь по неосторожности, — недовольно проворчала Мейрин.

Она немного поела и откинулась на подушки. Слабость ощутимо давала себя знать, а еда, честно говоря, с трудом находила место в желудке. Впрочем, после трех дней полного голодания вряд ли стоило ожидать чего-то иного.

В дверь негромко постучали. Оказалось, что женщины принесли горячую воду для ванны.

— Я подумал, что тебе захочется искупаться, — признался Юэн.

В эту минуту она готова была задушить мужа в объятиях и, наверное, так бы и сделала, если бы могла поднять руки. Ну, а сейчас оставалось одно: лежать неподвижно и благодарно созерцать поднимающийся из ведер пар.

Как только ванну наполнили, Юэн наклонился и принялся осторожно развязывать тесемки ночной сорочки. Протестовать не было ни сил, ни желания, тем более что он все равно бы не послушался. Супруг снял сорочку, взял на руки Мейрин и отнес ее к большой деревянной лохани.

Опустившись в горячую воду, Мейрин застонала от удовольствия; ни о чем ином сейчас даже думать не хотелось.

Юэн не ушел, как можно было ожидать, а присел возле лохани. Взял с пола кувшин, наполнил водой и вылил жене на волосы.

Пока супруг старательно мыл ее густые пряди, Мейрин закрыла глаза и отдалась ощущениям: каждое заботливое прикосновение доставляло неведомое до сих пор наслаждение. Разве можно было представить, что доведется испытать абсолютную беспомощность?

Сильные ладони переключились на плечи и руки. Скрылись под водой, по-хозяйски коснулись груди, а большие пальцы даже сейчас не удержались и скользнули по вершинкам.

Задерживаться Юэн не стал, а продолжил деловито тереть каждый дюйм исхудавшего за время болезни, но такого любимого тела. К тому времени, как очередь дошла до ног, Мейрин уже дрожала от соблазнительных прикосновений. Вот Юэн невозмутимо завладел ступней и принялся методично массировать. Когда же добрался до пальцев, Мейрин засмеялась и попыталась отдернуть ногу: слишком щекотно.

Юэн, улыбнувшись, поймал ее за щиколотку.

— А я и не знал, что ты так боишься щекотки.

Провел ладонью вверх, до колена, а потом вернулся и, не выпуская из руки ступню, неожиданно смутил Мейрин тем, что поцеловал ее. Смелые пальцы поднялись к колену и дальше, к развилке бедер. Оказалось, что под водой прикосновения доставляют особенную, прежде неведомую радость.

И вот восхитительная процедура подошла к концу. Ни один уголок не остался без нежного внимания. Мейрин окончательно расслабилась и впала в состояние, близкое к летаргии: встать из ванны самостоятельно ей бы не удалось при всем желании.

Юэн взял ее на руки и немного подержал, чтобы стекла вода. Посадил на скамейку возле камина, укутал большой простыней.

— Как только волосы высохнут, снова уложу в постель. С мокрыми нельзя — простудишься.

Он взял полотенце и начал вытирать длинные локоны, а когда вода окончательно впиталась, в ход пошел большой деревянный гребень.

Живое, уютное тепло очага согревало, проникало в каждую клеточку, так что скоро Мейрин начала клевать носом.

Решив, что волосы приведены в должный порядок, Юэн отложил гребень и снова взял жену на руки. Прижался щекой к ее виску и, глядя в огонь, тихо признался:

— Ну и напугала же ты меня, милая.

Она со вздохом прильнула к его груди.

— Я сама испугалась, лэрд. Очень не хотелось бросать вас с Криспеном на произвол судьбы.

— Пока ты болела, сын каждую ночь спал в нашей постели: он с одной стороны, а я с другой. Так нам обоим было спокойнее.

Мейрин улыбнулась:

— Оказывается, иметь семью очень приятно.

— Конечно, милая. Тем более что мы втроем отлично друг другу подходим.

— Не забудь и Кэлена с Алариком. А еще Гэннона, Кормака и Диормайда. Постоянное внимание, конечно, раздражает, но все они такие терпеливые. И желают только добра. О, а как же Мэдди, Берта и Кристина?

Юэн усмехнулся:

— Все они и есть наш клан. А клан — это большая семья.

Да, семья. До чего же хорошо! Мейрин умиротворенно вздохнула и уткнулась лбом в плечо мужа.

— Юэн…

— Да, милая?

— Спасибо за то, что не позволил мне умереть. Я ведь и вправду уже сдалась, но твой крик не позволил мне уйти. Ты любишь пошуметь. Должно быть, обрадовался удобному поводу.

Маккейб сжал жену в объятиях.

— Как только окончательно поправишься, надо будет серьезно поговорить.

Мейрин хотела сесть, однако супруг не позволил.

— О чем же, лэрд?

— О словах, милая. О тех словах, которые я намерен от тебя услышать.

Две недели Юэн не выпускал жену из комнаты, осыпал бесконечными нежностями (разумеется, наедине), одаривал любовью… ах, девочка быстро поправлялась, и каждую ночь Маккейб доводил до экстаза и ее, и самого себя.

И все же она ни разу не сказала, что любит. Щедро расточала комплименты — это правда. Говорила, что он красив, смел, дерзок. Неизвестно, впрочем, считала ли Мейрин эти качества достоинствами.

Она высоко ценила его любовное искусство, да и сама быстро научилась дарить мужу несказанное блаженство.

Она должна его полюбить. Никакие иные чувства, будь то привязанность, благодарность или даже почитание, Юэна не устраивали. Жена продолжала проявлять упрямство и своеволие, отказывалась слушаться и подчиняться, но иногда, думая, что он не видит, бросала на него недвусмысленные, слишком выразительные взгляды. А в темноте спальни из ночи в ночь возносилась на вершины наслаждения.

Да, девочка уже влюбилась. Другого объяснения просто не существовало. Оставалось лишь заставить ее осознать это чувство и признаться.