Виктория Дал - Это всегда был ты…

— Поздравляю. Осмелюсь спросить: кто эта счастливица? Мать держит меня в неизвестности.

— Мисс Элизабет Сэмюел, представь себе!

— Она чудесная девушка. И Марисса будет в восторге, что ее ближайшая подруга станет членом нашей семьи.

Гарри просиял от гордости.

— А как твои дела? Твоя улыбка заставляет меня опасаться за банковские счета джентльменов, которые ты оставил в Лондоне. Что ты затеял?

Эйдан взглянул поверх плеча кузена и встретился с проницательным взглядом брата.

— Абсолютно ничего. Я просто ужасно рад слышать, что намечается еще одна свадьба.

— Я тебя умоляю, — хохотнул Гарри, — не хочешь выдавать секретов, так и скажи.

Эйдан улыбнулся:

— Не собираюсь трезвонить о них раньше времени.

— Если эта тайна заставляет тебя улыбаться, то можешь хранить ее до самой гробовой доски с моим благословением.

Эдвард отнюдь не выглядел таким восторженным, но его сузившиеся глаза не могли испортить Эйдану настроение. Он усмехнулся, усаживаясь в кресло.

— И, — продолжал Гарри, — если этой твой секрет связан с бизнесом, пожалуйста, подари мне долю в качестве предсвадебного подарка. Я ни в коей мере не сочту это сентиментальным жестом.

— Заметано.

Кузен хлопнул в ладоши.

— Ну что ж, пойду переодеваться. Через час мне нужно позировать для портрета.

Эйдан изумленно вскинул брови:

— Для какого же?

— Для свадебного, разумеется. Мне кажется, ваша матушка шептала что-то насчет голубок, грациозно поднимающих его в ту минуту, когда нас с невестой будут представлять за завтраком.

— Господи помилуй, старик, — выдавил Эйдан, представив стайку паникующих птиц, запутавшихся в веревках и затоптанных испуганными гостями. — Ты, должно быть, шутишь.

— Ваша матушка настаивает, а я не настолько храбр, чтобы не повиноваться ей. А ты?

Эйдан содрогнулся, представив миссис Йорк, планирующую его свадьбу. Слава Богу, если дело дойдет до женитьбы на Кейт, все, вероятнее всего, будет тихо и скромно. Хотя, с другой стороны, его матери просто неведомо, что это возможно. Ей нужен размах!

— Бедняга Гарри, — сказал Эйдан, когда кузен ушел. — Мама мстит за поспешную свадьбу Мариссы, полагаю. Интересно, она и вправду заказала ту золоченую карету, о которой говорила?

— И попыталась незаметно подсунуть мне счет, — усмехнулся Эдвард. — Но я разоблачил ее. Ты не ответил на мое последнее письмо, Эйдан. Почему?

Тот растерянно заморгал от такой резкой смены темы.

— Извини. Я уезжал.

— В Кингстон-апон-Халл, не так ли?

Эйдан попытался сохранить серьезное лицо. В конце концов, это серьезно. Кейт — замужняя женщина. Но уголки губ помимо воли приподнялись в улыбке.

Брат настороженно взглянул на него:

— Послушай, расскажи мне все.

— Она оставила своего мужа.

Эдвард резко выпрямился:

— Когда?

— Давно. Я имею в виду, что Кейт вернулась в Англию без него.

— Но у нее все равно есть муж, — напомнил брат.

— Не надо все время твердить об этом! — Эйдан повертел шеей и закрыл глаза, потом положил голову на подголовник кресла. — Я это знаю.

— Тогда о чем ты думаешь?

— Пойми: она снова моя, и я не в силах этого постичь. Эдвард, я не чувствовал себя таким счастливым с тех пор, как попрощался с Кейти много лет назад.

Когда брат не ответил, Эйдан открыл глаза и увидел, что тот хмурится.

— Ты так никогда и не рассказывал мне, что же у вас произошло.

Он пожал плечами, словно это не имело значения.

— Я в свое время попросил ее руки, но ее отец отказал мне. Ты же в курсе дела.

— Но это не все. Порой в пьяном забытьи ты говорил еще кое-что…

Эйдан прокашлялся.

— Мы поссорились. Наговорили друг другу всяких обидных слов. Но теперь это уже не важно. Прошло целых десть лет.

— Эйдан…

Он не дрогнул. Не отвел взгляда от брата. Тот может называть его дураком, если хочет. Ради Кейт он готов на все.

В конце концов Эдвард лишь покачал головой:

— Ладно, не буду зря сотрясать воздух.

— Правильно решил.

Брат засмеялся, лицо его наконец расслабилось.

— Уверен, ты все равно сделаешь по-своему. Как всегда.

— Помнишь, как я говорил тебе, что собираюсь жениться на Кейти?

— Да. А я уверял тебя, что ты еще слишком молод для такого шага.

— А я обвинил тебя в том, что ты просто циник, который ничего не знает о любви, старый холостяк.

— Мне было всего двадцать шесть.

Эйдан улыбнулся:

— Почтенный возраст. Большой жизненный опыт. Но на следующий день ты все-таки дал мне свое благословение.

— Мать вступилась за тебя.

Он этого не знал. Эйдан вскинул голову:

— В самом деле?

— Она сказала, что не надо тебя отговаривать. Что ты искренне ее любишь. Что нашему отцу было всего двадцать два, когда он сделал ей предложение, и что они горячо любили друг друга до самой его смерти.

— Что ж! — Эйдан снова скрестил лодыжки, потом поставил ноги на пол и сел прямо. — Мать всегда обожала хорошую мелодраму.

— Она хотела, чтобы ты был счастлив.

Эйдан потер рукой шею, взъерошив волосы на затылке.

— А то, что произошло потом… Она опасалась причинить тебе еще больше боли.

— Знаю. Я никогда и не думал, что это было намеренно. Просто ее сентиментальность и экзальтированность взяли верх над любовью ко мне.

— Извини, но ты не прав.

От неодобрения в голосе брата его лицо вспыхнуло.

— Ты не знаешь, к чему это привело.

— Почему ты так думаешь?

Эйдан отвел взгляд, устремив его в дальний угол комнаты, лишь бы не встречаться с его глазами. Конечно, Эдвард слышал сплетни и пересуды. А в первые годы он, вероятно, своими глазами видел его распутство и пьянство.

— Но я сам решил извлечь пользу из выдуманной нашей матерью легенды. Молодой человек, горько переживающий смерть возлюбленной. Герой с разбитым сердцем, нуждающийся в утешении. Но когда узнал, что это она разболтала мои тайны… Было таким облегчением ненавидеть еще кого-то, помимо себя самого.

В наступившей тишине было слышно только потрескивание огня. Искры отрывались от языков пламени и медленно уплывали вверх, в дымоход.

— Неужели ты не можешь простить ее? — тихо спросил Эдвард.

— Я уже давно это сделал.

— Не уверен, что мать знает, Эйдан.

Да, скорее всего это так и есть. Он примирился с ее поступками, но со своими — никогда. Ведь он сам во многом виноват. Размышляя над этим, Эйдан вдруг заметил кресло в небольшом алькове рядом с угловым окном. Какой-то серый куль на нем… что это еще там такое?

— Это кто же там? Неужели тетя Офелия?

Они оба поднялись и, подойдя, обнаружили там старенькую тетушку, дремлющую на бледном солнышке. Та открыла один глаз и зло уставилась на них.

— Тетя Офелия; — прокричал Эйдан. — Как приятно снова видеть вас. Могу я отвести вас в вашу комнату?