Рене Бернард - Экстаз в изумрудах

— Граф. Такое трудно представить.

Гейл сделала попытку представить, как ее добрый и красивый Роуэн развлекает какого-то графа с прыщавым лицом, и не смогла. Единственный граф, которого она когда-либо видела, был старым надутым пузырем, страдающим аллергией на свою же верхнюю губу.

— Как мы видим, дела у доктора Уэста обстоят сейчас лучше, чем когда-либо. Но когда вы приехали… словом, миссис Эванс — на страже, вот и все. Ведь если замшелые старики в Обществе узнают о присутствии юбки в лаборатории доктора Уэста, то могут ополчиться на него быстрее, чем вы успеете глазом моргнуть. Но не беспокойтесь. Мы все до сих пор помалкивали на эту тему, и если доктор Уэст не видит никаких препятствий, кто может гарантировать, что гром не грянет?

— Да, — прошептала Гейл, — кто может гарантировать?

— Вот мы и пришли! Миссис Эванс согрела полотенца, и я вас оставляю. Когда закончите, позвоните в колокольчик и возвращайтесь наверх. Я распоряжусь, чтобы все убрали.

— Спасибо, Флоренс.

И она осталась один на один с чудовищем на когтистых лапах, которое могло с легкостью вместить двоих таких, как она. От душистой воды поднимался пар. При виде такой красоты Гейл вздохнула. Миссис Эванс даже насыпала в воду сухих цветочных лепестков. Удобства Гейл наверху ограничивались душем и раковиной. Ее ежедневный туалет включал омовения мочалкой из тазика с ледяной водой, что было хорошо и полезно с гигиенической точки зрения, но в зимние сквозняки, гулявшие по комнатам, страшило.

Эта ванная комната была кусочком рая с ослепительно белыми эмалированными поверхностями, изысканными медными кранами и плюшевым китайским ковром. В жаровне даже горел небольшой огонь.

Заперев дверь, Гейл быстро разделась и по самый подбородок погрузилась в воду, издав прочувствованный вздох. Она в блаженстве закрыла глаза, нежась в тепле благоухающей жасмином воды.

«Наверно, следовало бы обидеться на человека, не предложившего ванну раньше… но после этого, думаю, я прощу ему все».

В ее памяти всплыл разговор с Флоренс, и Гейл села. Анализируя откровения дня, она начала неторопливо намыливать руки.

«До сего момента я так переживала по поводу своих успехов, чем эгоистично подтолкнула Роуэна буквально к самому краю пропасти. И как, интересно, я собиралась оттаскивать его назад? Ах да, об этом я даже не думала. Маленькая бессердечная девчонка, насевшая на него и шантажом вынудившая дать то, чего добивалась. О Боже! Что, если Роуэн прав? Если Джессопу не дают покоя его обходительность у постели больного и забота о пациентах, тогда как посмотрят на меня? Я настояла, чтобы Роуэн отбросил предубеждения и пошел на риск. Я думала только о себе. Как ко мне отнесутся и что я потеряю, если люди будут смотреть на меня как на его любовницу и только… А теперь как мне защитить его, не отказавшись от своей мечты?»

Отступление уже не было выходом. Она сожгла за собой мосты, во всяком случае, большинство из них. Ей недоставало храбрости рассказать тете правду, и она не была уверена, хватит ли ей сил поплатиться за это своими единственными оставшимися в живых родственниками.

«Я назвала его лжецом, а сама еженедельно шлю домой нелепые письма, притворяясь, что путешествую по континенту, покупаю шляпки и любуюсь церковными фресками».

Гейл просидела в ванне, пока не остыла вода, но даже потом не спешила вылезать, отвлеченная мыслями о Роуэне и будущем, которого не видела.

Гейл вернулась к себе в комнату. Дом уже погрузился в ночную тишину. Взяв историю болезни, Гейл взобралась на кровать, спрятала ноги под одеяло и прочитала все единым духом.

«Тут есть что-то такое, на что он хотел обратить мое внимание. Но что? Это лихорадка инфекционного происхождения. От доктора из Стэндиш-Кроссинга имеются записи ее симптомов, подтверждающие диагноз. Высокая температура. Пациентка испытывала сильное недомогание и тревожные галлюцинации, сопровождающие боль. Рвота желчью. Большие потери жидкости и крови».

Даже в клинических терминах сцена представлялась ужасающей.

— Потеря крови? От лихорадки? — произнесла Гейл вслух, возвращаясь к записям, чтобы проверить, не пропустила ли чего, и тут увидела на маленьком листке приписку доктора из Стэндиш-Кроссинга.

Он подозревал, что «в качестве лечения проводилось кровопускание», и Гейл задалась вопросом, не пыталась ли тетя Джейн сделать Шарлотте кровопускание, чтобы уменьшить жар, и своей любительской рукой причинила больше вреда, чем пользы.

«Бедная Шарлотта! Такая милая и славная, чтобы принять такую смерть…»

Заметив сделанную от руки пометку на полях, Гейл повернула страницу боком, чтобы попытаться разобрать почерк Роуэна.

«Спросить Д.Л.: аппендицит».

И ничего.

Никакого намека на причину.

Гейл перечитала все заново. На этот раз медленнее, желая, чтобы правда оказалась в ее руках, но ничего, кроме загадочной смерти молодой женщины, не обнаружила.

«Он вернулся назад, в Стэндиш-Кроссинг, искать причину и, по словам тети Джейн, закончил, практически признавшись в убийстве. Почему?»

Гейл закрыла тетрадку и отложила ее в сторону, затем погасила лампу. В темноте она чувствовала себя достаточно спокойно, чтобы прошептать то, что открыло ей исследование.

— Он ничего не мог сделать. Потому что когда это случилось, находился на пути в Индию. Он невиновен.

«Тогда почему он признался и почему у меня такое чувство, будто я пропустила в этих записях что-то ужасное?»

Пробудившись короткое время спустя, Гейл с еще мокрыми волосами завернулась в свой голубой бархатный халат и начала беспокойно мерить шагами пол своей комнаты. Зажгла на письменном столе лампу и затолкала историю болезни в дальний угол ящика, словно хотела избавиться от змеи, которая могла в любой момент напасть на нее. Ей хотелось поговорить с Роуэном и прогнать прочь свои страхи. Любой спор был бы лучше, чем оставаться наедине со своими сомнениями.

И тут возник он, словно услышал ее мысли.

— Простудишься, если будешь так разгуливать.

— Ничего со мной не будет.

При виде его фигуры, облокотившейся на дверной косяк, Гейл улыбнулась. Он был в черных шерстяных брюках и в расстегнутой белой полотняной рубашке навыпуск.

— Я не слышала колокольчика.

Он пожал плечами:

— Я вошел через заднюю дверь, чтобы не будить Картера. — Роуэн приблизился к ней. — Вы не закрылись на щеколду, мисс Реншоу.

— Я нарочно оставила ее открытой в надежде, что ты посетишь меня.

Гейл затаила дыхание.

— Я же сказал, что зайду.

Она кивнула:

— Ты всегда делаешь то, что обещаешь.

— Приятная перемена! Спасибо, Гейл.

— Насколько я понимаю, мисс Фезерстоун не умирает?