Жюльетта Бенцони - Яд для королевы

Королева занимала покои на втором этаже, самые обширные среди шестидесяти семи жилых помещений замка. Они были смежными с покоями короля, а как раз над ними располагались покои мадам де Монтеспан. Анфилада из шести комнат не могла не поразить роскошью отделки и убранства — разноцветный мрамор, позолоченная бронза, левантийские ковры, парча, мебель из редчайших пород дерева, — все самое дорогое и редкое было собрано здесь и представлено с величайшим вкусом.

Радовал и вид из окон — они выходили на юг и смотрели на чудесные партеры Ленотра, на Новый замок, на фонтаны, бассейны и террасы, спускавшиеся до самой Сены, — чудный вид. Однако в самих покоях дышалось порой с большим трудом из-за духоты и приторного запаха — смеси ладана с шоколадом. Ладан был данью крайней набожности королевы, а горячий шоколад — ее главным утешением. В течение дня она выпивала семь или восемь чашек этого густого и переслащенного напитка, от которого страдали ее зубы, а нередко и пищеварение, но она ввела моду на шоколад и сама была от него без ума. Новая чтица королевы относилась к горячему шоколаду весьма сдержанно.

Однако нельзя сказать, что эта жизнь принесла Шарлотте одни огорчения, были в ней и свои светлые стороны. Например, у нее появилась своя маленькая комнатка рядом со спальней королевы, чтобы в случае бессонницы Ее величества быть всегда у нее под рукой. Теперь ей аккуратнейшим образом платили каждый месяц жалованье, и ее гардероб значительно обновился. Как только она приехала, мадам де Бетюн, первая статс-дама, ответственная за наряды и украшения королевы, осмотрела ее багаж и убедилась в его жалкой бедности. Высказав свое мнение относительно непозволительного равнодушия герцогини Орлеанской к виду своих фрейлин, она снабдила Шарлотту платьями, бельем и обувью, достойными дамы из свиты королевы. Однако предупредила, что в дальнейшем она сама должна будет заботиться о своих туалетах.

Окружение королевы было куда менее приятным, чем в доме герцогов Орлеанских. Все дамы, необыкновенно родовитые и набожные, без большой симпатии отнеслись к молодой особе, которая мало того что посмела бежать из монастыря, но была еще и выслана из Мадрида. Только маркиза де Визе, отвечающая за постель королевы, проявила к Шарлотте искреннее дружелюбие. Она была испанка, и звали ее Мария Абарка. Когда политические отношения с Мадридом испортились, и все испанки, находившиеся на службе королевы, были высланы обратно за Пиренеи, уцелела лишь она одна, хотя королева умоляла оставить с ней еще и дорогую Молину, на чьих руках она росла, когда была маленькой инфантой. Так вот Мария де Визе, живая и веселая женщина лет тридцати пяти, прониклась к юной чтице симпатией и не скрывала ее. Дружба Марии и расположение королевы, которая часто вызывала ее к себе и ласково с ней беседовала, утешали Шарлотту. Еженедельно, по четвергам, Шарлотта весь день проводила с королевой. Это был особый день в жизни Ее величества, ее тайная тайных, и мало кто знал, где она его проводит. По четвергам королева одевалась чрезвычайно просто, накидывала плащ с капюшоном и садилась в самую обыкновенную карету без гербов и других знаков отличия. В карете уже стояли корзины с едой и лекарствами, потому что Ее величество отправлялась в больницу для бедных помогать сестрам милосердия ухаживать за больными.

В первый раз, когда королева взяла с собой Шарлотту, та не могла поверить своим глазам — Мария-Терезия в синем шерстяном платье, большом холщовом переднике, забрав волосы под тугой чепчик, ходила от постели к постели и ласково и усердно помогала больным. На каждой постели на тощем тюфяке лежали двое, а то и трое несчастных, и королева с неизменной кроткой улыбкой кормила одного супом с ложки и вытирала другому потный лоб. Ни один, самый отталкивающий больной, не пугал Ее величество. Зима выдалась суровой, и больница была переполнена. Со всех сторон слышались стоны, жалобы, кашель или хрипение. Болезнь и нищета равно потрепали жалкие тела лежащих здесь бедолаг, от которых исходил тяжелый зловонный запах. Безуспешно боролись с ним большие жаровни, расставленные кое-где в этом обширном помещении, чтобы хоть немного его согреть. Монахини в темных сутанах скользили, как призраки, среди жалких и отвратительных страдальцев. Помогали им и несколько сестер милосердия, но никто из них не делал столько, сколько делала королева.

Один случай особенно поразил Шарлотту, которая пока еще не слишком умело пыталась во всем подражать своей госпоже. Где-то в углу послышался надсадный захлебывающийся кашель. Там лежал старик, его только что приняли в больницу, и он между приступами кашля, чертыхаясь и ругаясь, просил напиться. Он был грязен до невообразимости, но даже грязь не могла скрыть его зеленоватую бледность и ярко-красные пятна на скулах. Ему подали воды, но он ее пролил с бранью, прохрипев, что ветеран битвы при Рокруа [71] В ходе Тридцатилетней войны сражение с испанцами под городом Рокруа складывалось сначала не в пользу французов, но Людовик II Конде, получивший впоследствии прозвание Великий, сумел одержать победу, нанеся испанцам значительные потери. Битва ознаменовала упадок испанской военной мощи. не станет пить подобной мерзости. Старика снова стал бить кашель, и Мария-Терезия склонилась над ним. Потом она налила в стакан испанского вина и поднесла стакан к губам старика.

— Попейте, мой друг, — ласково проговорила она, — вам станет легче.

Мария-Терезия подозвала Шарлотту, прося помочь ей приподнять и поудобнее устроить больного, чтобы он смог напиться. Старик отхлебнул глоточек и пренебрежительно сморщился.

— Ну и пойло! Только собаки-испанцы пьют такую кислятину, а для меня, детка, найди чего-нибудь покрепче. Я старый солдат, воевал...

— При Рокруа, я уже запомнила, но вам станет лучше...

Новый приступ кашля стал выворачивать беднягу наизнанку, и его стошнило прямо на руки королеве. Монахиня, увидев это, чуть не упала от ужаса в обморок, но взяла себя в руки и поспешила на помощь.

— Иисус милосердный! Разве можно Вашему величеству приближаться к таким больным? Это же ужас, что он наделал!

— Ничего особенного, сестра. Хорошо бы хоть немного помыть этого несчастного. И вокруг него тоже. Принесите воду и тряпки, мы с вами вместе им займемся.

Вымыв руки, она принялась хлопотать вокруг больного, оттирая тюфяк и поудобнее устраивая старика. Тот слушался ее молча, не сводя с нее недоумевающих глаз.

— Господи! Да неужто вы и вправду... королева? Мария-Терезия снова ласково улыбнулась.

— Здесь я не королева, зато вы по-прежнему солдат короля и имеете право на мои заботы.

— Ну и дела! Значит, если мне повезет и я выцарапаюсь отсюда, то смогу всем рассказывать, что меня выхаживала королева Франции? А ведь король такого про себя сказать не может!