Лоретта Чейз - Обольстительница в бархате

Лисберн уловил дрожь в ее голосе. Она злилась. Почему бы и нет?

— Благодарю вас, — поклонился он. — Я унижен полностью.

— Вы? — вскинулась Леони. — Мои девушки превратились во всеобщее посмешище. Мой магазин, может быть, никогда не восстановит…

— Я все исправлю, обещаю вам, — искренне произнес Саймон. — Вы расстроены. И это понятно. Можете возненавидеть меня, если хотите. И Суонтона тоже. Но я вынужден попросить ненавидеть нас не в таком людном месте. А еще умоляю, поешьте и выпейте хоть немного. Вы вся дрожите.

— От злости. — Леони вздернула подбородок.

— Вам нужно присесть, — настаивал он. — И выпить.

— Не буду, — отказалась она.

Лисберн слегка подтолкнул ее.

— Нам туда, — показал он. — Не заставляйте меня нести вас на руках.

Если он возьмет ее на руки, она лопнет от злости.

Леони позволила ему взять себя за руку и отвести в кабинку.

Там села, попыталась восстановить спокойствие и удивилась, что ей это не удается. В это время лорд Лисберн делал заказ официанту.

Только официант ушел, как появился Суонтон. И моментально бросился извиняться.

Леони подняла руку.

— Стоп, — сказала она. — Ни слова больше.

Суонтон посмотрел на лорда Лисберна.

— Сядь, — сказал тот. — И ни слова больше.

Поэт сел за стол. Вид у него был жалкий.

Какая ей разница? Для него это лишь временные трудности, против которых у лорда Суонтона есть верное средство: деньги. А для нее и ее девушек это настоящая катастрофа.

— Я все-таки не понимаю, — сказала она. — Есть ли в этом хоть капля правды?

Суонтон замотал головой.

— Готов поклясться…

— Ничего такого, за что вас могут призвать к публичному ответу? — удивилась Леони. — Я спрашиваю, потому что вспомнила пару упоминаний о проблемах с женщинами в «Утреннем обозрении Фокса». Вам не приходило в голову, что это могло быть предупреждением, а не просто скандальными слухами?

Поэт стиснул переносицу.

— Я не знаю. Лисберн вам расскажет. Чуть ли не каждый день мне приходили письма от кого-то, кто утверждал, что я обещал то одно, то другое, включая женитьбу.

— Но это типичные письма с просьбами или примитивные попытки шантажа, — встрял Лисберн. — Судя по всему, те, кто писал, проигнорировали тот факт, что Суонтон только недавно вернулся в Лондон. И еще не успел сделать то, в чем его обвиняли. Или поухаживать за кем-то. У него на это просто не было времени. Могу ручаться.

— Значит, женщина лгала? — сделала вывод Леони. — Это был спектакль, чтобы опозорить вас, и не более того?

Лорд Суонтон посмотрел на своего кузена.

— Так как? — Ей хотелось завизжать, но они и без этого пользовались достаточным вниманием. — Сегодня Общество модисток потеряло по крайней мере сто фунтов благотворительных взносов, потому что наша репутация теперь запятнана. Я не смогу ничего противопоставить этому, если не узнаю правду.

Лисберн начал снова:

— Моя дорогая, я обещаю…

— Не надо! — остановила его Леони. Никаких «моя дорогая». Ни сейчас. Ни впредь. — По той же самой причине я лишилась еще и клиентов. Потребуются недели, а может, несколько месяцев, чтобы восполнить потери. Так что самое малое, что вы можете сделать для меня, джентльмены, это ответить честно.

— Мне бы хотелось, — сказал лорд Суонтон. — Но проблема в том, что я сам не знаю наверняка.

В мужчине тысяча недостатков — достоинств намного меньше. Он непостоянен и недобр, он лжив и скрытен, капризен, ревнив и своеволен. А также самодоволен и мелочен. Однако все женщины единодушны: за неимением лучшего пусть он будет таким.

А. А. «Литературный еженедельник», 1818 г.

Впервые Леони Нуаро не смогла ничего скрыть.

Впервые на ее лице отразились все чувства, и Лисберн прекрасно их понял.

Она смотрела на Суонтона с откровенным недоверием.

— Девочка… — заговорил Суонтон. — Женщина сказала, что ей нет еще пяти лет. И что все произошло в Париже. Это могло случиться.

— Могло… — повторила она.

— Он не помнит, — опять вмешался Лисберн. — И не имеет смысла пытаться заставить его вспомнить.

— Вы намекаете на амнезию? — уточнила Леони. — Потому что иначе… — На миг она закрыла глаза. Когда же открыла их, на ее лицо вновь вернулась маска. — Надо сильно постараться, чтобы меня поразить, лорд Суонтон. — Теперь ее голос звучал ровно. — Однако признаюсь, вам удалось застать меня врасплох. У вас в Париже было так много женщин, что вы потеряли счет?

Суонтон побагровел.

Он ничего не мог поделать с собой. Только бормотал что-то нечленораздельное. Давать объяснения выпало на долю лорда Лисберна, как всегда.

— Это было трудное время, — начал он. — После моего…

— Поправьте меня, если я не права, леди Альда, — раздался вдруг знакомый женский голос совсем рядом. — Мне всегда казалось, — по крайней мере так утверждал мой папочка, а мы все знаем, что он никогда не ошибался, — о чем это я? Ах, да! Так вот, мне всегда казалось, что в таких великих нациях, как наша, мужчина остается невиновным ровно до тех пор, пока его вина не будет доказана.

За столом лорда Лисберна все замерли.

Краска отлила от лица Суонтона. Он сдвинул брови, вид у него стал сосредоточенным, таким, каким был всегда, когда он писал стихи.

— Да, конечно, все возможно. Или возможна хотя бы часть, — продолжала Глэдис. — Люди ведь верят в домовых. Может быть, вы не знаете, мой дорогой, что «Воксхолл» пользуется дурной славой из-за того, что привлекает к себе странных личностей. В особенности тех, кто жаждет общественного внимания. Когда-то был молодой человек… Как он сам себя называл? Великий чего-то там. По-моему, лет десять назад я читала об этом в одной из книг мистера Хоуна. Вы поняли, кого я имела в виду, мистер Бейтс?

В ответ послышался мужской голос. Но не Бейтса. Флинтон? Тот самый забитый паренек, который живет под гнетом своей двоюродной бабки? И он беседует с Глэдис?

Повернувшись в ту сторону, Суонтон попытался определить, откуда доносятся голоса.

Возможно, беседовавшие расположились позади их кабинки, но Лисберн не был уверен. Говорило так много людей. Голос Глэдис звучал громче других. Он разносился, парил в воздухе, как пение птицы.

Это никак не вязалось с образом Глэдис, если быть честным.

— Да, благодарю вас, лорд Флинтон, — сказала кузина. — Ариэль! Именно это имя я хотела услышать. Иногда его называли «Великий незнакомец», как вы сами напомнили. Он считал, что его красота не идет ни в какое сравнение ни с чьей другой в мире. Ему ничего не стоило выйти к аудитории, встать перед оркестром, а потом раздать свои визитки и попросить аудиторию назвать того, кто мог бы составить ему пару.

Бейтс что-то ответил. А потом вмешалась леди Альда.