Екатерина Каблукова - Приказано жениться

– И правда прошла… – эхом отозвалась девушка, бросая взгляд в окно.

Деревья, все еще влажные от дождевых капель радугой переливались на солнце. Вместе с грозой ушла и тревога. Во всяком случае, теперь Настя не опасалась гнева хозяйки дома, и на душе стало легче.

Правда, оставались еще родители Белова, да и сам Платон Збышев. Настя до сих пор не знала, как папенька отнесется к столь скоропалительному замужеству единственной дочери, полюбит ли зятя так, как любила его сама Настя. Скорее всего, любить не будет, но и презирать не станет…

Дойдя до этих мыслей, девушка вздрогнула и слегка ошеломленно моргнула. Затем скосила глаза на Анну Михайловну, все еще стоящую у окна. Ведьма внимательно осматривала сад на предмет ущерба, нанесенного грозой, и не заметила смятения своей гостьи.

Настя отошла в глубь комнаты, пытаясь совладать с чувствами. Самым понятным из них была растерянность. Девушка просто не ожидала, что действительно сможет полюбить навязанного насильно жениха. Тем не менее это случилось.

И теперь Настасья просто не знала, что же ей делать. К тому же сам Григорий ни разу не признавался в любви, и даже вчерашняя ночь могла значить для преображенца слишком мало, памятуя его прежние амурные дела. Анна Михайловна утверждала, что волка всегда тянет к ведьме, но ведь помимо волка был еще и человек. А вот что творилось в душе у капитана Белова, единственного наследника старинного богатого рода, Настя не догадывалась.

Невеселые раздумья прервал Левшин. Он ворвался в комнату, точно за ним гнались оборотни.

– Черт знает что! – громогласно возвестил измайловец, оглядываясь по сторонам в поисках друга. – А где Гришка?

– Он все еще неважно себя чувствует и отправился спать, – спокойно ответила хозяйка дома. – И прошу вас, Сашенька, не поминать нечистого всуе!

– Оно, может, и к лучшему! – ответил Левшин не то про Белова, не то про нечистого. – Потому что полковой священник отец Кирилл в Стрельне соборует умершего, а встреченный по пути священник семеновского полка отец Игнатий заявил, что венчать может лишь после того, как молодые проведут ночь в посте и молитвах, а также исповедуются.

При упоминании об исповеди Настя вздрогнула и беспомощно посмотрела на Анну Михайловну, та ободряюще улыбнулась и вновь повернулась к Левшину.

– Сашенька, думаю для всех будет лучше дождаться отца Кирилла. Все-таки преображенцы – народ особый, сам понимаешь…

– Псы они блохастые, – беззлобно отозвался Левшин. – Но я, Анна Михайловна, тоже решил, что отец Кирилл все ж надежнее, потому не называл имен.

– Хорошо, – кивнула ведьма, бросила быстрый взгляд на каминные часы и охнула. – Я ж на кухню сбиралась! Сашенька, вы останетесь на обед?

– Благодарю, но в другой раз! – Левшин поклонился. – С вашего позволения, я пойду! Мне еще в казармы надобно!

– Не смею вас задерживать.

Щелкнув каблуками, измайловец вышел.

– Вот балаболка! – воскликнула Бутурлина. – Все бы ерничать, да бежать куда-то. Женить бы его…

– Не женится он, – глухо ответила Настя, все еще думая о своем. – Даша за него не пойдет…

– Даша? Это которая во фрейлинах третий год ходит? – Бутурлина оживилась. – А ведь ты права, они были бы прекрасной парой.

– Были бы, коли приданое у Даши было, – девушка вспомнила разговоры с подругой и покачала головой. – Нет, Анна Михайловна. Пустое это дело.

– Ну раз пустое, то пустое, – согласилась та, прислушиваясь к скрипу калитки. – А вот и Александр Борисович пожаловал. Рано он…

Бутурлин вошел в комнату. Судя по его побледневшему лицу и тяжелым шагам, командир преображенцев чувствовал себя неважно.

– А, Анна Михайловна, ты здесь? – он буквально рухнул в кресло, расстегнул мундир.

Степан, тенью шагнувший за хозяином, засуетился, помогая размотать с шеи офицерский шарф.

– Так-то лучше… – Александр Борисович шумно вздохнул и огляделся, явно ища, к чему бы придраться.

Взгляд упал на погнутую раму.

– А это что еще такое? – прогремел командирский голос.

– Я ставни не успела закрыть, вот ветром и выбило, – отмахнулась Бутурлина. – Да ты, друг мой, не переживай, к вечеру починят.

– К вечеру? – взвился Александр Борисович. – Почему к вечеру? Распустились тут! Мало мне на службе неприятностей, еще и дома черт те что твориться!

Анна Михайловна обеспокоенно посмотрела на мужа, затем перевела взгляд на Настю, собиравшуюся проскользнуть в свою комнату, чтобы хоть как-то укрыться от намечавшегося скандала.

– Настенька, гроза закончилась, ты бы прошлась, в парке прогулялась, а то бледная вся! – произнесла Анна Михайловна тоном, не терпящим возражений. – О Грише не переживай, я присмотрю!

– Что с Беловым?! – встревожился Бутурлин, моментально позабыв о том, что хотел поругаться.

– С ним все в порядке. Сам увидишь, когда проснется.

– Он что, до сих пор спит? – подполковник обеспокоенно взглянул на часы.

– Ну, почему же до сих пор? Проснулся, шороху навел и вновь заснул.

– Так это он окно выбил?

– Не совсем, – Анна Михайловна выразительно посмотрел на девушку. – Настенька, ты что стоишь? Иди, пройдись!

Понимая, что она сейчас лишняя в доме, Настя послушно направилась к выходу.

– Тихона с собой возьми, пусть сопровождает! – распорядился подполковник. – Негоже девице молодой одной ходить, времена не те!

Уже закрывая дверь, девушка услышала, как Бутурлин жалуется на пренебрежение, высказанное его полку государыней.

Девушка не стала подслушивать. Приказав лакею следовать за ней, Настя по привычке направилась к Большому дворцу.

Уже по пути раскланиваясь с многочисленными знакомыми и незнакомыми людьми, провожающими фрейлину государыни любопытными взглядами, Настя поняла, что в одиночестве ей побыть не удастся: слишком уж свежи были слухи о нежданной императорской милости к непонятной девице. Более того, некоторые уже разузнали, что новая любимица государыни проживает лишь с отцом, и даже не скрываясь, строили нелепые догадки.

Особо дерзкий молодой человек в алом, расшитом серебром камзоле подошел к девушке с просьбой разъяснить слух, являлся ли Платон Збышев фаворитом цесаревны Елисаветы. Девушка лишь смерила его строгим взглядом и прошла мимо, заставив нахала покраснеть от досады, выслушивая насмешки прохожих.

Как обычно, Нижний парк был полон народу. Оттуда доносились звонкие голоса и смех, перекрывавшие журчание воды в фонтанах. Не желая никого видеть, Настя предпочла скрыться в Верхнем парке.

У ворот стояли семеновцы. Они же несли караул у входа во дворец и, в этом девушка не сомневалась, у покоев императрицы. Стало быть, преображенцы все еще были не в фаворе у Елисаветы Петровны, и именно поэтому Александр Борисович чувствовал себя оскорбленным.