Арина Теплова - Крепостная

Груша облегченно выдохнула и повернулась к Марфе.

— Иди, Марфуша, собирай вещи Ани, я тоже скоро приду. Нам надо срочно уехать на время.

Марфа, пожав плечами, подошла к малышке.

— Пойдем, Анюта, мама велела твои вещи собрать.

— А я хочу на лошадке покататься! — вдруг заявила Аня и отдернула руку, чтобы Марфуша не смогла увести ее.

Груша, уже открывая дверь, невольно обернулась к дочери и экономке, строго сказав:

— Анюта, я велела тебе идти с Марфушей!

Когда молодая женщина повернулась к посыльному, которого ожидала увидеть на пороге, она обомлела. Высокая фигура князя Урусова загородила весь дверной проем. Груша ахнула от ужаса и попыталась захлопнуть входную дверь. Но было уже поздно. Константин выставил ногу в проем и силой налег на створку. Бесцеремонно ворвавшись внутрь, князь захлопнул дверь и впился глазами в Грушу, которая едва успела отбежать.

Сверкающим взглядом, он оглядел двух женщин и маленькую девочку, которая от испуга прижалась к юбке матери. Константин хищно оскалился.

— Неужели это вы, Аграфена Сергеевна? — ехидно произнес Урусов низким баритоном.

На Грушу вмиг нахлынули все тревожные и гнетущие воспоминания пятилетней давности, когда она зависела от этого ужасного человека. Его преследования с первого же дня. Ненавистные подарки, которыми он заваливал ее. Его дикая, необузданная страсть. Постоянные угрозы. Наконец, незаслуженное наказание за непокорность на конюшне. Тогда она была в его власти, но сейчас она была свободна и чувствовала в себе силы противостоять его напору.

Марфа, нахмурилась, не понимая, что происходит. Отчего этот господин ворвался в их дом и называет ее хозяйку Аграфеной, а не Александрой.

— Уходите из моего дома, — произнесла сдавленно Груша.

Константин перевел взгляд на малышку, которая испуганно смотрела на него. Светлые волосы и хорошенькое маленькое личико, она очень походила на Грушу. Лишь голубые глаза были немого другие.

— Твоя дочь похожа на тебя, — тихо сказал Константин и снова перевел взгляд на Грушу. — Милейшая, уведите девочку, — обратился он уже к служанке. — Нам с Аграфеной Сергеевной надо поговорить.

— Но, — замялась Марфуша, опасаясь оставлять хозяйку наедине с этим незнакомцем с угрожающим выражением на лице.

— Я не буду разговаривать с вами! — выпалила гневно Груша.

— А я думаю, нам есть, о чем поговорить, — заявил Урусов и сделал два шага к женщинам. — Или ты предпочитаешь поехать со мной и обсудить все у меня во дворце?

— Я никуда не поеду! — возмутилась Груша, чуть отступая. — Убирайтесь из моего дома!

— Ты посмотри, как она заговорила, — прошипел Урусов, и его глаза загорелись темным огнем. — И кто же помешает мне увезти тебя? Может быть, твоя служанка?

Груша поняла, что им не справиться с ним даже вдвоем. А в доме больше никого не было. Тем более Аня могла испугаться потасовки и заплакать. Она решила пойти на уступку, чтобы выиграть время. Может, Андрей вот-вот вернется. Сделав над собой усилие, Груша холодно заявила Урусову:

— Я поговорю с вами, — обернувшись к ничего не понимающей служанке, она мрачно велела: — Марфуша, идите в детскую.

Та хотела что-то возразить, но, увидев убийственный взгляд высокого незнакомца, взяла Аню на руки и быстро направилась вверх по лестнице.

— Следуйте за мной, — сказала Груша и прошла в соседний кабинет.

Константин застыл у двери и с обожанием посмотрел на молодую женщину, которая стояла около письменного стола. Ворвавшись в его жизнь так неожиданно, Груша взбудоражила в Урусове все безумные чувства и желания, которые он так долго сдерживал. «Сколько ей лет? Немногим более двадцати», — думал Константин, отмечая, что ее взгляд изменился.

Сейчас перед ним стояла не та юная, стыдливая девушка, которая опускала глаза в пол. Перед ним была молодая женщина с невероятно чувственным, призывным взглядом, который заворожил Урусова настолько, что он, как под гипнозом, начал медленно приближаться к этой сирене с фиолетовыми колдовскими глазами.

Груша холодно смотрела на Константина и пыталась не поддаться страху, который вполз в ее существо, едва она увидела князя на пороге своего дома. «Теперь он не мой хозяин и не может принудить меня», — думала она, храбрясь. Надо попробовать его убедить, что он ничего не добьется, и, возможно, он уйдет по-хорошему.

— Ты стала еще прекраснее, малышка, — прошептал он глухо, делая к ней еще пару шагов.

— Не подходите! — жестом остановила его Груша, отметив, что за пять лет Константин сильно постарел. Некогда светлые блестящие волосы его стали чуть пепельного оттенка из-за преждевременно появившейся седины. Большие серебристые глаза князя имели сейчас грязно-серый оттенок, а красивое лицо было искажено нервной мимикой и небольшими морщинами.

Урусов остановился от нее в нескольких метрах и, пожирая взглядом прелестное лицо, как завороженный, продолжал:

— Знаешь, я все время вижу твои глаза, — он вынул из кармана аметистовую инталию и протянул ей. — Ты забыла ее.

— Я не возьму, — прошептала Груша, нахмурившись. — Мне ничего не нужно от вас.

— А раньше ты принимала мои подарки, — печально заметил Константин, сжав инталию в широкой ладони.

— Все изменилось. Я больше не ваша крепостная. И у меня есть муж.

Урусов презрительно скривился и недовольно произнес:

— Хорош муж. Ты могла бы жить во дворце и быть богатой, знатной. А сейчас служишь гувернанткой, как простая мещанка.

— Поверьте, мне нравится моя жизнь! — ответила с горячностью Груша. — Я люблю своего мужа, и у нас прекрасная дочь.

— Ты думаешь, я не хотел детей? — с горечью прошептал Константин и посмотрел на нее. В его взгляде Груша прочитала боль. — Я чувствую, что если бы ты носила под сердцем моего ребенка, то никогда бы не покинула меня. Отчего этот мерзкий Елагин имеет все, а должен страдать всю жизнь?

— Я говорила, что не люблю вас, а вы силой хотели удержать меня.

Урусов опустил голову и тяжело вздохнул, да, все было именно так, как она сказала. Но он не мог оставить ее теперь, когда вновь нашел, не мог заставить себя уйти. Его больной мозг порождал безумные мысли. Груша отошла к столу и напряженно посмотрела на князя. Вдруг он устремил на нее свой взор — темный, горящий, ненормальный.

— Вернись ко мне, — произнес Урусов хрипло. — Я прощу тебя. Никогда не буду вспоминать о том, что ты была с другим. Я воспитаю твою дочку, как свою собственную. Вы ни в чем не будете нуждаться. Я смогу добиться расторжения твоего брака, и мы обвенчаемся. Я дам свою фамилию твоему ребенку. После смерти все свое состояние оставлю тебе и твоей дочери. Только прошу, поедем сейчас со мной.