Арина Теплова - Крепостная

Константин спустился вниз и, распахнув дубовую дверь в кабинет, вошел. Человек в черном костюме обернулся, и князь узнал графа Безбородко.

— Доброе утро, князь, — начал гость, оборачиваясь к вошедшему Урусову. — Надеюсь, не разбудил вас?

— Разбудили, — сказал Урусов, поморщившись.

— Мне бы ваши заботы, — произнес Михаил Иванович с какой-то странной интонацией. — Я бы и весь день не вылезал из кровати.

Константин ровным счетом ничего не понял из того, что сказал граф.

— По какому вы делу, Михаил Иванович? — спросил недовольно Урусов, пытаясь поскорее закончить разговор и вернуться в спальню. Голова раскалывалась от выпитого вчера вина, и он хотел еще немного подремать.

— Ах, как изволите, мой драгоценный князь, — заискивающе начал граф Михаил. — Давайте сразу к делу.

— Я слушаю, — уже нервно бросил Константин и стал постукивать кончиком туфли об пол.

— Я бы хотел купить одну из ваших крепостных, — заявил Безбородко как-то слащаво.

— Крепостную? У вас что, своих мало?

— Вы меня, наверное, не поняли. Речь идет о необычной крепостной. Ибо она так красива и обворожительна, что ее вряд ли можно назвать обычной крепостной. Вчера вы были с ней в театре. Мне она весьма понравилась. Так вот, драгоценный Константин Николаевич, я хочу сделать вам выгодное предложение — как только вам разонравится эта прелестница, я бы с удовольствием купил ее. И заплачу, сколько скажете.

— О чем вы говорите? — переспросил Константин спросонья. До него не сразу дошел смысл слов графа.

— Я говорю об Аграфене Сергеевне, — пояснил Безбородко и вульгарно облизнул пухлые губы. — Едва эта юная фея вам наскучит, дайте мне знать, я дам вам за нее хорошую цену…

— Пойдите вон, сударь! — крик Урусова раздался с такой силой, что едва не вылетели стекла.

Граф опешил и замолчал.

— Вы слышали? Прочь из моего дома! — процедил Константин уже тише.

— Но я хотел лишь заключить сделку, — начал граф. — Однако вижу, что вы не в духе, князь. Возможно, я зайду как-нибудь в другой раз.

— В другой раз я с удовольствием пристрелю вас, — прошипел Урусов и, увидев, как на лице Безбородко отразился испуг, угрожающе добавил: — Если вы еще раз заведете этот разговор. И более не смейте переступать порог моего дома!

Константин резко развернулся и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

— Представляешь, этот мерзавец, хотел купить тебя! — вспомнил Константин немого позже в спальне, обнимая Грушу. Сон совсем выветрился из Урусова после разговора с Безбородко.

— И что в этом странного? — спросила Груша и, приподнявшись на локте, посмотрела на князя. — Я крепостная, а это как вещь, которую можно купить, продать, обменять.

— Почему ты так говоришь? — возмутился Константин и внимательно посмотрел на девушку.

— А разве вы, Константин Николаевич, со мной не так обращаетесь? — горько усмехнулась Груша и встала с кровати. Накинув брошенный на стул пеньюар, она подошла к трельяжу. Урусов, приподнявшись на локте, внимательно следил за каждым ее движением.

— Как ты можешь сравнивать меня с недалекими помещиками, которые унижают своих крепостных? — недовольно вымолвил Константин.

— Вы захотели меня и получили. И вас не интересовало мое мнение по этому поводу…

— Я ни разу не обидел тебя, — глухо вымолвил он.

— А моя няня? Вы, видимо, позабыли, Константин Николаевич, как наказывали ее на конюшне? А меня заставляли стоять голой в вашей спальне.

— Это было подло, согласен, — сказал, нахмурившись, Урусов. — Но за это я попросил у тебя прощения.

— А три месяца назад, насколько я помню, вы обещали мне вольную, а затем отступились от своих слов.

— Про вольную забудь, я тебе уже говорил, — заявил Константин и снова упал на подушку. Разговор начал принимать какой-то неприятный оборот, который совсем не нравился князю.

— Вот про это я и говорю, — заключила Груша, заколов светлый локон на макушке. — Я лишь вещь, с которой можно сделать все, что заблагорассудится господину.

— Прекрати! — гневно взорвался Урусов. Терпение его лопнуло, и он вскочил с постели. Накинув халат, он направился к двери. — Положительно, сегодня все хотят вывести меня из равновесия.

Звук захлопнувшейся за князем двери заставил Грушу задуматься — а не пора ли все это закончить? Сколько можно жить этой грязной, развратной жизнью. С некоторых пор в ее голову стала закрадываться мысль о том, что князь, возможно, еще не скоро отпустит ее от себя. И вся эта порочная связь вообще не должна была случиться.

Агафья, еще издалека завидев открытую коляску, бойко засеменила к выходу. Выскочив на высокое крыльцо, она с радостью смотрела на подъезжающий экипаж. Фома остановил лошадей и, быстро спрыгнув на землю, открыл лаковую черную дверцу с золотым вензелем в форме буквы У. Константин вальяжно вылез из кареты и, подав руку Груше, помог ей спуститься с подножки. Агафья проворно сошла с высоких ступенек парадного крыльца и приблизилась к молодым людям.

— Здравствуйте, Константин Николаевич, — обратилась она к князю, поклонившись. — Грунюшка, — воскликнула Агафья и обняла девушку.

— Как ты, нянюшка? — спросила та.

— Пойду, узнаю у Андрея Прохоровича, как дела в усадьбе, — заметил Константин, поняв, что надо оставить женщин наедине.

Агафья уединилась с Грушей в малиновой гостиной. Едва они остались одни, няня по-матерински расцеловала девушку и сказала:

— Как долго вы в Москве были, доченька.

— Более месяца, — ответила Груша, усаживаясь на светлый ореховый стул. Агафья опустилась напротив нее на небольшой диванчик. — Нянюшка, все так ужасно!

В следующие четверть часа Груша поведала Агафье обо всех своих переживаниях и злоключениях.

— Не зря сердце мое все время ныло, — ответила Агафья. — Как чувствовала, что плохо тебе!

— Не отступается князь от меня, я уже все перепробовала. Порой мне кажется, что эта мука никогда не кончится, — прошептала горестно Груша. — Расскажи мне лучше про Андрея Прохоровича, как он?

— Да как сказать, плохо…

— Отчего же? — напряженно спросила Груша.

— Как вы ухали с князем в Москву, неделю уж больно злющий ходил да смурной. А потом запил, да так, что почти две недели не просыхал.

— Печально, — произнесла тихо девушка.

— И не говори, деточка. А на той неделе он вообще упился вусмерть, да Прошку едва не пришиб.

— Как? — опешила Груша.

— Да так. Набросился на нее с кулаками. Если бы мужики не остановили, он бы ее точно поколотил.