Арина Теплова - Иностранка

Маша не в силах оторвать взгляда от этой картины семейного счастья, вспомнила о своем малыше, который остался в таборе у цыган. Она знала, что не может сейчас устроить жизнь Андрея подобным образом. От бессилия и тоски о том, что было в прошлом, Маша едва вновь не заплакала. Она не могла отвести глаз от счастливых людей и тревожно следила за ними из-за дерева. В следующий миг женщина в белом ажурном платье встала со скамьи и повернулась в ее сторону. Замерев от неожиданности, Маша напряглась. Лицо молодой женщины было знакомо ей. Прелестное, молодое, с правильными тонкими чертами лица, полными чувственными губками и миндалевидными блестящими глазами — оно заставило Машу остолбенеть. Темные густые волосы за спиной, знакомая стройная фигура молодой женщины окончательно потрясли девушку. Маша стояла, не спуская пораженного взгляда с женщины, которая подала малыша, завернутого в пеленки, высокому мужчине. И тут Маша наконец осознала, что молодая женщина имела поразительное сходство с нею. Да, множество раз Маша видела такое же отражение в зеркале, когда надевала красивые платья. Да, эта женщина была будто списана с ее облика. Опешив от поражающего сходства незнакомки с собой и не понимая, кто эти люди, Маша взволнованно задышала.

— Эй, что ты здесь делаешь?! — раздался за ее спиной гневный недовольный голос. Маша затравлено обернулась и увидела, как к ней приближается неприятный старик в темном камзоле. — Что тебе здесь надо, грязная цыганка?! Немедленно убирайся отсюда, попрошайка!

Испуганно шарахнувшись в сторону, Машенька устремилась в сторону калитки, боясь, что ее поймает этот неприятный старик. Но уже у последних кустов невольно обернулась назад и вновь взглянула на лужайку, где несколько минут назад видела изысканно одетых людей. Однако лужайка была пуста, а факелы погашены. Маша чуть приостановилась и удивленно посмотрела на безлюдную лужайку, не понимая, куда делась та дружная семья, которую она только что видела.

— Убирайся, или я позову полицию! — закричал старик, приблизившись к ней вплотную. Маша, наконец, оторвала взор от пустой лужайки и решила, что ей всего лишь померещилась картина семейной идиллии. Подхватив юбки, она устремилась прочь из сада, боясь, что старик и впрямь позовет полицию.

До самого места стоянки табора Маша шла быстрым шагом, не переводя дух. Спотыкаясь босыми ногами о выбоины на дороге, девушка никак не могла выкинуть из головы образ счастливой семьи, что гуляла в саду ее родной усадьбы. Кто были эти люди? И отчего женщина была как две капли воды схожа с ней. Девушка не могла понять, но очень хотела.

Едва приблизившись к кибитке Шаниты и запыхавшись, она наткнулась на Тагара, который словно поджидал ее.

— Опять где-то шлялась? — выплюнул он, когда она приблизилась. — Деньги принесла? — Машенька вынула из кармана кошелек с золотыми монетами. — Оп-па! Сколько денег! — воскликнул цыган, схватив кошелек. Девушка промолчала, не собираясь даже говорить с сыном Баро, поскольку в последнее время он стал просто невыносим. Недовольно зыркнув на него, она попыталась обойти цыгана, но Тагар ухватил ее за локоть и выплюнул гнусную по смыслу фразу: — Поди, к русским офицерам в полк шастала, как наши девки?

— Ты в своем уме? — выпалила Машенька, опешив от его слов.

— А что, они за баловство золотой монетой платят, да и цыганок наших любят очень. Ты ж знаешь, что половина девок наших туда шатается. И откуда ты тогда столько денег взяла, раз не баловались с тобой?

— Гадала я. Щедрый господин попался.

— Да уж прямо-таки.

— Не веришь, у Златы спроси, мы с ней вместе ходили в город.

— Ладно уж, поверю, — сказал цыган, пряча золото за пазуху.

— Учти, что твоя сестра видела кошелек и доложит о нем Баро. Так что ты лучше сам отцу отдай.

— Отдам, не боись, — заметил Тагар и, приблизив лицо к девушке, тихо сказал: — А если бы в кибитку ко мне ходила, вообще бы не работала, я бы уж упросил об этом отца.

Высокомерно взглянув на наглого цыгана, который почти год не давал ей проходу, несмотря на все ее холодные отказы, Маша сквозь зубы заявила:

— Убери руку Тагар, мне надобно идти.

— Надобно идти! — передразнил ее цыган. — Как разговор ведешь, будто из господ сама? Ты смотри, Рада, будешь много гулять с офицерами, я ведь тебя не возьму замуж.

— Я и не собираюсь за тебя замуж, — выпалила она.

— Это почему же? — вымолвил он. — Все девки рома в таборе меня хотят, да не выбрал я еще ни одной. Может, тебя и выберу.

— Нет уж, на что мне, — сказала недовольно Маша, зная, что Тагар перебрал уже всех девушек-цыганок, но ни с одной даже на год, временно, не хотел связать по цыганским законам свою судьбу. Внешность и повадки Тагара были жутко отталкивающими, а его наглость и любвеобильность отвращали. И в страшном сне она не могла помыслить о том, чтобы стать его женой даже на время. — Не хочу я…

— После отца я главным в таборе буду. Что ты не хочешь-то, совсем не пойму?

— Оставь меня, постылый! — бросила неучтиво Машенька и, вырвав свой локоть из его ладони, быстро взобралась в кибитку, где ее уже заждалась Шанита.

Более трех лет Маша жила в таборе с цыганами. И все эти годы Шанита была для нее ангелом-хранителем, который оберегал девушку и защищал ее от нападок других цыган. Последний год табор кочевал по Новороссии, выбрав ее из-за теплого климата. Зима здесь была недолгой, малоснежной и теплой. Маше тоже нравились здешние места и отзывчивые простые люди, которые были к цыганам добры и приветливы. Однако сердце девушки все равно стремилось на север страны, в Петербург или Москву, где она провела свое детство и юность. И все эти три года Машенька понимала, что без документов, гонимая страхом быть узнанной и арестованной тайной канцелярией, она не может появиться в этих городах, к тому же Андрюша был еще слишком мал. Она часто думала о том, чтобы попытаться устроиться на работу прислугой или горничной в богатый дом, но малыш бы тогда остался без присмотра. А здесь, в таборе, Маша отлучалась на работу только на пару часов в день, оставляя сына на попечение Шаниты, которая, словно истинная бабушка, хорошо заботилась о мальчике. Шаните было уже за сорок, и такого возраста цыганки не ходили на заработки, а занимались стряпанием еды на весь табор, стирали белье и присматривали за малыми детьми. За эти годы страсть Тагара к Маше не иссякла, а превратилась в странную смесь безразличия, недовольства и в то же время жгучих взоров, которые он бросал в ее сторону, все еще желая девушку. Поняв, что ему не добиться взаимности от Рады, Тагар затаил на нее злобу и при каждом удобном случае оскорблял ее словами. Она не обращала внимания на его наскоки, прекрасно понимая, что побуждало его к этому.