Дайна Джеффрис - Когда начнутся дожди [litres]

– Я могу тайком вынести их из дворца.

– Неужели ты правда готова мне помогать?

Инди кивнула. Оставалось надеяться на ее искренность.

– А еще я покажу тебе секретный коридор между зенаной и марданой – женской и мужской половинами дворца. Когда надо что-нибудь подслушать, лучше места не найдешь.

– Как мне тебя отблагодарить?

Инди улыбнулась:

– Я над этим думала. Прости, что накинулась на тебя. Ты предлагала научить меня фотографировать. Я хочу знать не только про технические подробности, но и про само искусство фотографии. Надеюсь, теперь не откажешь мне?

Элиза обрадовалась: наконец-то мелькнул проблеск надежды! Слова Инди заставили ее проникнуться оптимизмом. Она взяла девушку за руку.

– С удовольствием тебя научу. Нет, правда. Покажем друг другу свой мир. Давай держаться вместе.

«В самые тяжелые времена бывает достаточно даже одного друга», – подумала Элиза, поднимаясь на ноги. Когда они взбирались по узкой лестнице в ее комнату, Элиза стала расспрашивать Инди о ее детстве.

Художница застыла на месте.

– Я любила бабушку.

– В деревне я с ней встретилась. Джай не говорил?

Индира кивнула:

– Говорил.

– Джай немножко рассказал про тебя. В деревне тебе грозила опасность, и твоя бабушка за тебя боялась.

– Я все время носила на шее бусы. Почти все наши дети их носят. Но однажды бусы пропали. Клянусь, я никак не могла их потерять. А когда ту, кого считали ведьмой, нашли мертвой с топором в спине, бабушка поняла, что мои бусы забрали, пока я спала, а значит, надо мной тоже нависла угроза. Наша деревня – место глухое, крестьяне невежественны. А у меня ни матери, ни отца и ни малейших представлений о том, кто я такая.

Элиза вспомнила плавные, округлые линии хижин цвета охры и стены вокруг деревни.

– Мне это место показалось спокойным.

– Может, оно и спокойное, да вот только я – не покорная овечка. Деревенские считали, что меня надо было похоронить в глиняном горшке.

– Что?

– Так поступали с нежеланными девочками. Многих новорожденных младенцев женского пола клали в глиняные горшки и закапывали в пустыне. Спроси вашего резидента. Британцы раскопали некоторые из них.

Потрясенная Элиза ахнула.

– Младенцев хоронили заживо?

– Не знаю. Может быть, чтобы не приходилось собственноручно с ними расправляться. В каком-то смысле этих людей понять можно. Нищета там страшная, а дочь – удовольствие дорогостоящее. Родители вкладывают в дочерей деньги, но ничего не получают взамен. Дочь рано или поздно переходит в семью мужа, и в старости о ее отце и матери некому позаботиться. Остается только боль от разлуки, ведь родители любили дочь. Говорят, мать плачет, когда у нее рождается девочка, и рыдает, когда та вылетает из гнезда. А мальчики остаются в семье, понимаешь?

– Только не говори, что от девочек до сих пор избавляются.

Инди пожала плечами:

– Удивительно, как часто младенцев женского пола уносят волки.

На следующий день Элиза пришла к Чатуру. Оказавшись с ним лицом к лицу, она на секунду струсила, но понимала, что должна бороться со страхом и отстаивать свои права. Гордо расправив плечи, она твердо решила выразить все свое возмущение и недовольство.

– Зачем вы приказали за мной следить? – потребовала она ответа. Она старалась сдержать дрожь в голосе, но ее щеки предательски запылали. – Говорите правду. Я знаю, что ко мне приставлен один из ваших стражников.

Чатур нахмурился и выпрямился во весь рост, потом шагнул к Элизе.

– Я вас предупредил, что вам будет выделено постоянное сопровождение.

– Нет, так легко я вам отвертеться не позволю. Это другое дело. За мной следят тайком. Я видела, как кто-то выходил из моей комнаты.

Чатур растянул губы в саркастической улыбке.

– Должно быть, одна из служанок.

Глядя ему в глаза, Элиза возразила:

– Это был мужчина.

– У вас очень богатое воображение, мисс Фрейзер. На вашем месте я бы держал его в узде. И помните, какого бы мнения вы обо мне ни придерживались, я не дурак. Анишу не понравятся ничем не подкрепленные обвинения, и вашим россказням никто не поверит. Уж об этом я позабочусь.

– Россказням?!

– Не надейтесь меня обмануть. Я знаю, что вас прислали следить за нами. На кого вы работаете на самом деле?

Элиза чуть не рассмеялась.

– Что за глупости?

– Значит, глупости?

– Ну разумеется!

– Тогда вспомните: разве этот ваш мистер Салтер не выспрашивал у вас подробности о дворцовой жизни?

Элиза опустила взгляд, но промолчала.

Чатур многозначительно вскинул брови.

– Выходит, я все-таки прав. Думаю, вы и сами понимаете, что мы здесь не рады соглядатаям. Советую вам вести себя осмотрительно. Доброго дня, мисс Фрейзер.

Элиза прекрасно понимала, что от Чатура жди беды, но эти его обвинения в шпионаже звучали настолько нелепо, что она подозревала: он придумал их нарочно, чтобы ее очернить. Может быть, пожаловаться Лакшми? Конечно, можно попробовать, но вдруг она ей не поверит? Что, если Чатур уже распустил слухи, порочащие Элизу? Нет, лучше сохранять самообладание и держать подозрения при себе, пока не представится возможность поговорить с Клиффордом. Она в любом случае должна попросить его договориться с Анишем, чтобы ей снова предоставили доступ во все дворцовые помещения. Но ни Клиффорд, ни Джай не приезжали, а без них Элиза чувствовала себя совершенно беспомощной. Но беспокоила ее и другая проблема: у Элизы прочно засели в голове слова Чатура насчет Клиффорда. Действительно, он с самого начала подробно расспрашивал ее обо всем, что она видела во дворце.

Но первым, с кем Элиза поделилась тревогами, оказался Джай: он неожиданно вернулся в этот же день. Джай постучал в ее дверь. Элиза открыла – и вот он стоял у нее на пороге с приветливой улыбкой. На плечах у него была теплая бордовая накидка.

– Рады меня видеть? – с довольным видом спросил принц.

Элиза вздохнула с облегчением. Ей даже пришлось опереться о дверной косяк, чтобы у нее не подкосились ноги.

– Не то слово.

– Я ненадолго. Может, прогуляемся? Сходим в город.

– Я бы с удовольствием, – ответила Элиза. Она готова была отправиться куда угодно, лишь бы сбежать из дворца. – Только не уверена, что мне можно.

– Конечно можно. Что тут такого? Накиньте что-нибудь потеплее, сегодня холодно. – Джай рассмеялся. – Хотя по сравнению с Йоркширом у нас жарища.

– Значит, вы ездили в Англию?

Джай кивнул и отступил в сторону, пропуская Элизу вперед.

С наступлением зимы – если здесь этот сезон можно назвать зимой – в городе ничего не изменилось. Товар по-прежнему выставляли в широко распахнутых дверях лавок, и люди на улицах все так же толпились, только теперь они кутались в накидки. Пальто Элиза ни на ком не заметила: должно быть, потому, что в холодное время года небо здесь безоблачно яркое и дождей не бывает.