Дайна Джеффрис - Когда начнутся дожди [litres]

Дочитав, Элиза уронила листок на пол и закрыла лицо руками. Не может быть. Мама лжет. Это же просто невозможно. В памяти всплыло давно вытесненное воспоминание. Должно быть, Элизе тогда было лет восемь. В тот прекрасный солнечный день ее айя пошла на Чандни-Чоук за кружевом и Элиза с радостью отправилась с ней. Пока няня расплачивалась за покупку, Элиза выглянула в окно лавки и увидела на улице папу с огромным букетом цветов. Придя домой, Элиза первым делом спросила у мамы, где цветы, которые принес ей папа. Но цветов не оказалось. Папа не появлялся дома два дня. Хотя Элиза была еще маленькой, ее охватило смутное беспокойство.

Элиза подобрала письмо и перечитала его. С каждым словом камень на сердце становился все тяжелее.

Дорогая Элиза!

Я много лет собиралась написать это письмо. Хотела все тебе рассказать, когда ты вышла замуж за Оливера, но слова не шли с языка. Глядя тебе в глаза, поведать всю правду о возмутительном поведении твоего отца – нет, этого я бы не смогла! Я знаю, ты его всегда боготворила, но клянусь: все, о чем я сейчас напишу, истинная правда. Мое здоровье подорвано, и я должна открыться тебе, пока у меня есть силы. Не беспокойся, приезжать тебе не нужно – еще не время.

Все началось, когда я ждала тебя, за несколько месяцев до твоего рождения. Я ни о чем не подозревала, пока одна подруга не рассказала, что видела, как Дэвид целовался с танцовщицей в одном из садов Дели. Я любила его и отказывалась верить ее словам. Решила не обращать на них внимания. Исключила эту женщину из числа друзей. Я доверяла Дэвиду. Подумала, что подруга просто завидует нашему счастью. У меня молодой красавец-муж, а она старая дева, из милости живущая в доме брата!

Однако этот разговор не шел у меня из головы. Постепенно я стала подмечать разные мелочи. Когда твой отец возвращался домой, от него исходил едва уловимый аромат жасмина, а его воротник сидел чуть криво. Время от времени он поздно приходил домой и не объяснял, где задержался, а через некоторое время начал пропадать на несколько дней подряд. Только представь – узнав, что у Дэвида большие игорные долги, я испытала облегчение! «Главное, что мой муж не завел любовницу», – подумала я и мысленно повторяла эту фразу снова и снова. Но – увы! – я заблуждалась. Скоро мне представилась возможность оценить всю глубину его предательства, и по отношению ко мне, и по отношению к тебе.

Правда выплыла наружу еще до его гибели. Твой отец не только разорил нас из-за своего неутолимого пристрастия к игре, но и растратил почти все, что у нас было. Мало того: он влез в дополнительные долги, потому что годами содержал танцовщицу в маленькой квартирке возле Чандни-Чоук. А после смерти Дэвида я должна была каким-то непонятным образом рассчитаться с кредиторами. И это еще не все, но об остальном я писать не в силах.

Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Передай мои лучшие пожелания Клиффорду. Если он будет оказывать тебе знаки внимания, пожалуйста, прими их благосклонно. Как тебе отныне известно, ни один мужчина не идеален, даже твой обожаемый отец.

Элизе казалось, будто твердый пол у нее под ногами дрогнул. И все же она встала и принялась мерить шагами комнату. Ее передергивало от горечи, которой буквально сочилось это письмо. Зачем мама сочинила эту ужасную ложь? Анна нанесла удар в самое сердце дочери, заставила ее усомниться в том, кто она есть – и кем был ее отец. Вспомнились папины медвежьи объятия, его добрая улыбка… а потом долгие отлучки. О боже! Вдруг все, о чем написала мама, – правда? Нет, не может быть. Это ее очередная попытка подорвать любовь Элизы к отцу. Пробегая глазами строки, Элиза слышала в голове обычный мамин тон. Но правда это или нет, Элиза чувствовала себя совершенно раздавленной. То, что Анна сочла возможным сообщать о таких вещах в письме, возмущало ее до глубины души. Кроме того, она упомянула, что рассказала не все. Хотя куда уж хуже? И правда ли, что ее здоровье пошатнулось, или это очередная плохо замаскированная попытка эмоционального шантажа?

Элиза отправилась на поиски Джайанта, но ей сказали, что у него назначена встреча с британскими инженерами и вернется он не скоро. Она удивилась, что Джай уехал, даже не спросив, удалось ли ей договориться с Клиффордом.

По пути обратно в свою комнату Элиза услышала за спиной шаги. По коже побежали мурашки. Элиза обернулась. Никого. Лишь скрипел и вздыхал старинный дворец. И все же при мысли, что за ней кто-то шпионит, Элизу бросило в дрожь. Она сказала себе, что у нее всего лишь разыгралось воображение, и все же чувствовала: в этом коридоре кто-то есть. Может быть, служанка или слуга? Они ведь передвигаются почти бесшумно. Напрашивалось еще одно объяснение: дворец полон привидений. Элиза бы нисколько этому не удивилась. Постоянное ощущение чьего-то незримого присутствия, тени в полутемных коридорах… Ее охватил смутный страх.

Она почти бегом кинулась прочь, в освещенный солнцем двор. У небольшого мольберта сидела Инди. Похоже, начинала работу над новой картиной. В воздухе витали ароматы роз и жасмина. Некоторое время Элиза молча наблюдала за Индирой. Как ей хотелось бы стать полноценной участницей дворцовой жизни! В этот тяжелый момент Элиза отчаянно нуждалась в дружеской поддержке и решила еще раз попытаться наладить отношения с Инди.

– Делаешь набросок для новой картины? – приветливо спросила Элиза, на несколько шагов приблизившись к художнице.

Инди обернулась, но взглянула на нее без улыбки.

– Нет, это просто набросок.

– Очень красиво.

Инди не ответила. Похоже, Элиза зря старалась.

– Я тут подумала… Может, ты хочешь побольше узнать о фотографии? С удовольствием покажу тебе, как ловить моменты на пленку.

Инди уставилась на нее.

– Nahin dhanyavaad.

Потом демонстративно повернулась к Элизе спиной и больше не обращала на нее внимания. На предложение Элизы Инди ответила категоричным: «Нет, спасибо».

После этого Элиза находила утешение в том единственном, что всегда поддерживало и спасало ее в трудную минуту. Поглощенная работой, она не думала о боли, которую причинили ей обвинения матери. Элиза вставала до рассвета, когда город у подножия крепости окутывала голубая дымка тумана, а храмовые колокола еще не начинали звонить. Она осматривала дворец, фотографировала его наружную архитектуру с необычных ракурсов, выискивала потаенные уголки с витиеватым изысканным декором, подмечала резкие контрасты между светом и тенью. В эти моменты полного уединения Элиза, как ни странно, находила одиночество почти приятным. Днем она гуляла по городу – разумеется, в сопровождении охраны. Ей удалось запечатлеть ремесленников за работой и даже музыканта, игравшего на необычном музыкальном инструменте, похоже сделанном из кокоса.