Дайна Джеффрис - Когда начнутся дожди [litres]

Шло время, а боль не ослабевала.

Но холмы и долины Глостершира, как и всегда в это время года, радовали глаз своей красотой. Кусты становились все более пышными, деревья шелестели свежими зелеными листочками. И голубое небо, и мягкий влажный воздух, и умеренное английское солнце – все это дарило Элизе утешение. Как отличалась здешняя природа от Раджпутаны с ее палящим зноем и сухим раскаленным воздухом! Пока мама спала, Элиза снова и снова внушала себе, что все к лучшему. А пока она будет оставаться с Анной столько, сколько потребуется.

Тянулись однообразные дни. В изоляции коттеджа Элиза то и дело прокручивала в голове слова Джая: «Я люблю тебя». Она говорила себе, что забудет его. Отныне смысл ее жизни – делать правдивые фотографии, и это исцелит ее разбитое сердце. По другую сторону линзы ей ничто не угрожает. Элиза будет смотреть на мир глазами наблюдателя. Как и в детстве, она рассудила, что рану лучше не бередить: надо подавить боль и скрыть ее ото всех. И пусть Элиза никогда больше не испытает истинного счастья, по крайней мере, воспоминания у нее никто не отнимет.

Анна почти ничего не ела, но когда Элиза захотела составить ей компанию во время одной из прогулок, та коротко кивнула и предложила устроить пикник. Они вышли через заднюю калитку в маленьком саду и зашагали по мощеной дорожке мимо многочисленных фруктовых деревьев Джеймса Лэнгтона. В детстве одним из любимых развлечений Элизы было взбираться вверх по узловатым стволам яблонь, сидеть на ветке и жевать украденные яблоки. Эта тайная забава приносила ей особое удовольствие, но потом о ней пришлось забыть. Однажды Джеймс застиг ее на дереве и потребовал, чтобы Элиза немедленно спускалась. Ему совсем не нравилось, когда дети лазили по его драгоценным яблоням. Со стучащим, как барабан, сердцем Элиза слезала слишком быстро. Она проделывала этот фокус множество раз, но в тот день ее нога зацепилась за ветку, и Элиза упала с яблони. Обошлось без переломов, но она сильно повредила ногу. Вдобавок пришлось выслушивать нескончаемые нотации о том, почему хорошие девочки не должны лазать по деревьям.

Пройдя несколько сотен ярдов, Элиза и Анна свернули во фруктовый сад. Элиза расстелила старый плед в шотландскую клетку и помогла Анне сесть на него. Потом Элиза открыла крышку маленькой корзины для пикника.

– Откуда она у тебя? – спросила Элиза.

– Ей уже много лет.

– И мы ею совсем не пользовались?

– Только один раз.

– Ну что ж, зато теперь пригодилась.

При мысли о том, что этот раз, скорее всего, станет последним, Элиза с трудом скрыла печаль.

А потом ей вспомнились другие пикники. Один из них – с Джеймсом Лэнгтоном. Она взглянула на небо. Несколько вялых птиц лениво перелетали с одного дерева на другое. Казалось, весь мир погрузился в дремоту. Элиза сняла кардиган.

– Тепло сегодня, да? – сказала она.

Анна сидела, опустив голову.

– Мама?

Анна взглянула на нее:

– Прости меня.

– За что, мама?

Та махнула рукой:

– Не знаю. За пикники, которых мы не устроили. И за все остальное.

– Но со мной ведь ничего ужасного не случилось, правда?

Анна улыбнулась, будто вдруг вспомнила о чем-то, чем хотела как можно скорее поделиться с дочерью.

– Лезь на дерево, – вдруг велела Анна. Сразу оживившись, она огляделась по сторонам. – Вот на это. Давай, лезь.

Обрадовавшись, что мама развеселилась, Элиза встала.

– Ты это серьезно?

Анна кивнула.

– Я, наверное, разучилась, – произнесла Элиза, прикидывая, с какой высоты придется падать.

– А я-то ломала голову, где ты все время коленки обдираешь.

– Но потом он увидел меня на яблоне, и загадка разрешилась?

Анна кивнула.

– Ну ладно, сейчас попробую.

Опор под ногами было достаточно, и уже через несколько секунд Элиза взобралась на свою когда-то любимую ветку. Она проверила, достаточно ли ветка крепка, чтобы выдержать вес взрослой женщины, и решила, что бояться нечего. А потом немного подвинулась вперед и села, свесив ноги.

Снизу доносился мамин смех.

– А еще я пела, – сказала Элиза.

– Что ты пела?

– Детские песенки.

Элиза запела «Хочу к морю», и через некоторое время мама к ней присоединилась. Они распевали во весь голос, а потом покатились от хохота, да так, что у Анны даже закололо в боку.

Элиза поспешно слезла.

– С тобой все нормально?

Анна кивнула.

– Вы с ним больше не общаетесь?

– С Джеймсом?

Вдруг стало тихо. Анна смотрела на Элизу, будто решала, о чем сказать, а что утаить.

– Он уехал с новой женой.

– Ну ладно, не будем портить такой замечательный день воспоминаниями о нем. Давай лучше поедим.

Мама захлопала в ладоши.

– А имбирное пиво будет? Обожаю имбирное пиво.

– Я не знала.

– Ты много чего не знаешь…

Элиза радовалась тому, что и в следующие два дня между ними царила гармония. Элиза не помнила, когда в последний раз видела Анну такой счастливой. Слова лились с ее языка мощным потоком, будто вода по трубе после прочистки давнего засора. А потом пришел почтальон. Писем Анне явно приходило мало – за то время, что Элиза здесь провела, не было ни одного. Но как только почтальон протянул ей конверт, Элиза сразу обратила внимание на индийскую марку. Она думала, напишет ей Клиффорд или нет, и жила в постоянном страхе. Ну а пока – с глаз долой, из сердца вон. Элиза не отваживалась надеяться, что в письме есть новости о Джае.

Раздался пронзительный мамин голос:

– Мне что-нибудь прислали?

На конверте значился адрес Анны, поэтому, как только мама вышла в коридор, Элиза протянула письмо ей. На какую-то секунду Элизу одолел соблазн открыть конверт самой, а потом сделать вид, будто она не заметила имени Анны.

Мама взяла конверт и поднялась в свою комнату, оставив Элизу теряться в догадках. Почерк она не узнала, но, разумеется, письмо от Клиффорда. Кто еще знает мамин адрес? Вот только почему Клиффорд написал Анне, а не ей?

Мама все не спускалась. Элиза подумала, что она прилегла вздремнуть, и решила пока навести порядок на старом чердаке, где Анна складывала разные ненужные вещи. Элизу не смущали ни пыль, ни запах сандалового дерева, хотя сейчас он ударял в нос сильнее, чем в ее детстве. А ведь она думала, что детям все кажется насыщеннее – и запахи, и цвета. Ей вспомнились одинокие летние дни, когда мама уходила выпить, а Элиза взбегала вверх по лестнице и забиралась под чехлы, наброшенные на сундуки и мебель. А через некоторое время Элиза вставала на цыпочки и выглядывала в маленькое слуховое окно. Поля напротив дома казались бесконечно широкими. Повсюду, согнувшись в три погибели, трудились крепкие работники, время от времени они выпрямлялись, потирая поясницу.

Элиза поглядела на эти «огромные» поля (на самом деле это были всего лишь небольшие прямоугольные участки земли), потом отложила в сторону несколько рулонов обоев и передвинула коробки. За ними к стене был придвинут старомодный кожаный кофр с металлическими заклепками, посередине перевязанный двумя холщовыми ремнями. Элиза присела на корточки, расстегнула застежки и повернула ключ в замке. Крышка открылась неожиданно легко.