Дайна Джеффрис - Когда начнутся дожди [litres]

– Это Джайант Сингх Ратхор, принц из Джурайпура.

– А вы ему кто?

– Мы друзья, – ответила Элиза, хотя на самом деле ей хотелось сказать: «Я та, кто его любит».

– Нужно везти его в больницу.

– Можно я поеду с ним? – Голос Элизы прервался. – Очень вас прошу.

– Вообще-то, так не принято, вы ведь не член семьи, но раз уж вы с ним знакомы, так и быть.

В больнице Элиза не отходила от Джая. Весь остаток дня и всю ночь она просидела на деревянном стуле с прямой спинкой, отчаянно стараясь не расплакаться на глазах у всех.

– Ты должен жить, – шептала она. Время для нее превратилось в один бесконечно растянутый момент. – Ты должен жить. Ты не можешь умереть.

Мысль о том, что жизнь этого замечательного, сильного мужчины может вот так оборваться, была невыносима. В отчаянии Элиза напоминала себе, что он молод и здоров. Если у кого-то и есть шансы выжить, то это у него. Но тянулись часы, а улучшения все не было. Элиза все ждала, когда его посеревшие щеки начнут розоветь, или к побелевшим губам опять прильет кровь, или ресницы хоть чуть-чуть дрогнут. Но нет – Джай лежал перед Элизой бледный, чуть живой.

Сидя у его больничной койки, она подумала о Клиффорде, а потом о маме: она ведь тоже сейчас лежит в больнице. До этого момента все мысли об Анне вылетели у Элизы из головы. Чем бы все это ни закончилось, она должна уехать.

На следующий день Элиза попросила медсестру, чтобы из больницы отправили телеграмму Лакшми. А потом врач велел ей возвращаться в отель. Еду и сон никто не отменял, сказал он. Элиза честно пыталась и поесть, и поспать. Но от вида пищи ее мутило, а стоило ей забыться сном, как она тут же просыпалась, вся в поту: охваченный тревогами ум отказывался отдыхать. Только тогда Элиза сообразила, что все ее снимки, вполне возможно, были уничтожены при взрыве, а вместе с ними и фотопластины.

Спустя несколько часов Элиза сдалась. Она вымылась, переоделась, спустилась в фойе отеля и спросила о билетах, молясь, чтобы их еще не доставили. Но портье протянул Элизе конверт. Открыв его, она обнаружила внутри билет на поезд. На этот вечер. До отбытия осталось всего два часа. Элиза взлетела вверх по лестнице, собрала вещи, и водитель отвез ее в больницу. Перед отъездом она должна увидеть Джая. Должна убедиться, что с ним все будет хорошо.

В больнице к ней подошел врач, отвел ее в свой кабинет и жестом указал на кресло.

– Он пришел в сознание.

У Элизы от облегчения перехватило дух. На глаза навернулись слезы.

– Есть внутренние повреждения, но можно надеяться на полное выздоровление.

Элиза прикрыла рот рукой, чтобы врач не видел, как у нее дрожат губы.

– Больной очень слаб, но хочет видеть вас. Пожалуйста, не утомляйте его. Хотя я вкратце объяснил, что произошло, он ничего не помнит о пожаре. Сейчас любая тревожная информация может ему навредить.

Элиза кивнула. В ее сердце боролись надежда и страх.

– Пущу вас к нему на несколько минут, но потом приду за вами. Вы должны понимать, больной еще очень слаб.

Элиза кивнула и смахнула с глаз непрошеные слезы. Джай очнулся. Он будет жить. Все остальное не имеет значения. Ей хотелось бежать к нему в палату со всех ног, но она сделала несколько глубоких вдохов, поднялась с кресла и заставила себя идти спокойно, глядя прямо перед собой. К горлу подступил ком, но Элиза велела себе сохранять самообладание и вести себя, как Лакшми, окажись та на ее месте.

Когда Элиза подошла к койке, она увидела, что глаза Джая закрыты. На какой-то ужасный миг она испугалась, что врач ошибся и Джаю стало хуже, но, услышав, как она придвигает стул, он открыл глаза. Теперь на лицо Джая вернулись хоть какие-то краски, она не отрываясь смотрела в его глаза. Узнает ли он ее?

– Элиза.

Она с трудом сглотнула. Пелена слез заволокла глаза. Голос Джая звучал тихо и ласково. Элизе сразу захотелось обнять его, прижать к себе и не отпускать, пока он не поправится.

– Если тебе трудно говорить, лучше молчи, – произнесла она.

– Не знаю, с чего вдруг такая любезность, но Клиффорд Салтер договорился, чтобы меня отпустили.

Элиза потянулась к Джаю. Он поднес ее руку к губам и поцеловал. На какое-то время воцарилось молчание. Джай лежал с закрытыми глазами, а Элиза держала его за руку.

– Теперь все это не имеет значения, – сказала она.

Джай открыл глаза и тепло улыбнулся.

– Мы с тобой уедем. Только ты и я. Перед сезоном дождей разобьем лагерь где-нибудь на природе, а потом отправимся в Удайпур.

Элиза часто заморгала.

– Моя мама больна. Я еду обратно в Англию.

– Значит, поедем, когда вернешься.

Элиза кивнула. Она не могла сообщить Джаю, что после возвращения она выйдет замуж за Клиффорда, и тем более объяснить почему. Слава богу, она не надела кольцо. Она напомнила себе, что сейчас нельзя говорить ничего, что может ухудшить состояние Джая.

– Я люблю тебя, Элиза, – тихо произнес он. – Main tumhe pyar karta hu aur karta rahunga [34] Я тебя люблю и буду любить всегда (хинди) . .

– Я тоже тебя люблю и буду любить всегда. Всем сердцем.

Элиза замерла, держа Джая за руку. Он был совсем слаб, а она отчаянно старалась собраться с силами. «Главное, что Джай жив», – повторяла она себе.

За спиной у Элизы раздалось покашливание. Она обернулась и увидела в дверях врача.

Он постучал по циферблату наручных часов.

– К сожалению, время вышло. Больному необходим отдых.

Элиза кивнула и встала, потом склонилась над Джаем и очень нежно и осторожно поцеловала в губы.

– До свидания, Джай.

Он не произнес ни слова, но поднял руку и провел пальцами по ее лбу.

Выйдя на улицу, совершенно раздавленная и охваченная отчаянием, Элиза нырнула в переулок. Ноги ее не держали, и она бессильно опустилась на землю. Внутри нее царила пустота, как будто все, что раньше казалось твердым и незыблемым, вдруг превратилось в жидкость и теперь безвозвратно утекало прочь. Ни одна из надежд Элизы не сбылась: выставка, которую она рассчитывала организовать в октябре, так и не состоится, а если ее снимки и фотопластины сгорели при пожаре, весь проект окажется под угрозой. Но сильнее всего терзала боль оттого, что ей не суждено быть с Джаем, а еще страх за любимого. Элиза никогда не сможет сказать ему правду. Она закрыла лицо руками. Из груди вырывались судорожные рыдания. Неужели этому кошмару никогда не будет конца?

Элиза глядела на широкое небо над заросшим деревьями холмом, возвышавшимся за домом мамы. Анна Фрейзер жила в приземистом коттедже, окруженном местами развалившейся каменной оградой сухой кладки. От узкого перекрестка, возле которого стояла Элиза, было видно, как котсуолдский камень золотился в лучах послеполуденного солнца. Элиза окинула взглядом обсаженную буками дорогу, спускавшуюся в долину и ведущую к дому Джеймса Лэнгтона. Свежая зелень радовала глаз, но сам Брук-парк – мрачное поместье с башенками – знавал лучшие времена. Верхушка часовой башни высилась над старой конюшней, но сам дом скрывали от глаз ели. Еще раз бросив взгляд на небо, она подняла с земли чемодан, отыскала запасной ключ под камнем у куста гортензии и отперла облупившуюся дверь черного хода.