Дайна Джеффрис - Когда начнутся дожди [litres]

– Представляю, как тяжело вам далось это решение, – прибавила Лакшми.

Элиза вскинула голову:

– Нет, не представляете.

– Ошибаетесь. Вы совершили очень самоотверженный поступок. Кроме вас, никто не смог бы освободить моего сына.

– У меня не было выбора.

– Возможно. И все же на вашем месте так поступила бы не каждая. Вы показали свою истинную женскую силу. При других обстоятельствах я гордилась бы такой невесткой. Вы бы стали мне дочерью.

Элизе на глаза навернулись слезы. Она попыталась ответить, но ее голос дрожал.

– Иногда жизнь заставляет нас делать невыносимо сложный выбор. Знаю, вы очень любите моего сына, а он вас, – продолжила Лакшми. – Но надеюсь, вы меня поймете. Я просто исполняю свой материнский долг.

– Спасибо, что поддерживали меня во время работы, – с трудом выдавила Элиза.

Она искренне восхищалась Лакшми, и все же именно эта женщина встала между ней и Джаем.

– Очень жаль, что ваше пребывание во дворце закончилось на такой невеселой ноте.

– Я еду в Англию. Моя мать очень больна.

– Желаю вам хорошей дороги. Надеюсь, когда-нибудь вы сможете войти в мое положение.

Элиза не смогла ответить.

– Идите сюда, моя дорогая.

Элиза шагнула к Лакшми, и та заключила ее в объятия. Элиза была уверена, что выплакала все слезы, но вот они полились снова.

Ночной поезд до Дели выехал под вечер. Вагон разогрелся до невыносимой температуры. Среди пассажиров большинство составляли местные жители. У Элизы вызывало отторжение то, какую власть правительство Британской Индии имеет над этими людьми. Сама она не хотела в этом участвовать, но, выйдя замуж за Клиффорда, она превратится в жену английского чиновника. Придется держать свои мнения при себе. Элиза все больше и больше убеждалась, что ради всеобщего блага британцы должны покинуть Индию. Она только надеялась, что националистическое движение придет к власти без лишнего кровопролития. Как и многие другие, Элиза была уверена, что рано или поздно это произойдет, потому что в сложившейся ситуации по-другому и быть не может.

Платье Элизы намокло, к тому же ей постоянно приходилось утирать пот со лба. Она сняла кольцо, подаренное Клиффордом в честь помолвки. «От такой жары того и гляди пальцы распухнут», – сказала она себе. Единственный способ вынести мучительно медленное путешествие в битком набитом вагоне – думать обо всех замечательных снимках, которые она сделала. Этого у нее уж точно никто не отнимет. Фотографии вставали перед ее мысленным взором одна за другой. Сначала немудреный лагерь, который они с Джаем разбили в пустыне. Мужчины, с утра завернувшиеся в одеяла и сидевшие возле небольшого костра, скрестив ноги. Мелкие пруды, где мальчишки кормили и мыли буйволов. Озеро на восходе, озеро на закате. Лица раджпутских мужчин и морды их верблюдов. Дворец, переливающийся яркими красками. Ночное освещение, придававшее всему вокруг сказочный вид. Свет, играющий в струях фонтанов во внутреннем дворике. Попугаи, стрекозы. Наложницы, расчесывающие волосы. Индийские женщины с их прямой, горделивой осанкой и разноцветными блестящими нарядами. Базары. Дети. Огромное небо невероятной голубизны. Портреты княжеской семьи и Инди – девушки, смотревшей на все вокруг так, будто в мире для нее не осталось тайн.

А потом Элиза подумала о приближавшемся сезоне дождей, и ей стало грустно оттого, что она не увидит лиловых туч, заволакивающих небо, и потоков воды, хлынувших на землю. Элиза мечтала побывать в Удайпуре, городе озер, окруженном горами Аравали, и вместе с Джаем наблюдать за разгулом стихии из крепости на вершине холма. Элизе не верилось, что она уедет до сезона дождей, но вот она покидает Индию. Виски пульсировали от боли. Ей не давал покоя стук колес поезда по рельсам. Казалось, эти звуки – та-дам, та-дам, та-дам – раздавались прямо у нее в голове. Она зажала рот рукой, боясь, что из груди вырвутся рыдания. Теперь ее и мужчину, которого она любила, разделяли тьма и пустота. Элизе предстоит стать женой того, к кому она равнодушна. Колеса снова и снова насмехались над ее угасшими мечтами. Элиза любит одного, та-дам, та-дам , а выходит за другого, та-дам, та-дам .

Потом ее мысли обратились к матери, которая лежала в больнице, лицом к лицу со смертью, – и ни одного близкого человека рядом. Какая горькая участь – прожить целую жизнь и завершать путь всеми покинутой! Какой бы плохой матерью ни была Анна, она не заслуживала подобной судьбы. И хотя сердце Элизы сжималось, будто в тисках, она сделает для мамы все, на что способна. Она наконец исполнит свой дочерний долг. Элиза должна радоваться, что ей представился шанс все исправить, пусть даже это произошло так поздно.

Когда Элиза приехала в Дели, погода там была ужасная: над городом навис горячий влажный туман. Ее номер в отеле «Империал» оказался маленьким, но удобным. Открыв дверь в ванную, она увидела стоявшую на черно-белом кафельном полу ванну с откидной крышкой, обычный умывальник, унитаз и огромное зеркало на стене. В комнате Элиза раздвинула тяжелые шторы, чтобы можно было смотреть на небо. Она легла в постель, надеясь хоть немного поспать перед следующим этапом путешествия. Элиза не знала, когда ей предстоит продолжить путь: может быть, через несколько дней, а может быть, гораздо раньше. С утра она рассчитывала забрать из фотомастерской некоторые из своих снимков. Она хотела взять их с собой в Англию и показать Анне. А если повезет, ими заинтересуется местная газета. Элиза жаждала дать отдых и своему перегруженному мозгу, и измученному телу. Головная боль преследовала ее от самого Джурайпура.

Хотя вентилятор в номере Элизы работал, он всего лишь гонял по комнате горячий воздух. Не ощущалось ни одного дуновения прохладного ветерка. Через некоторое время Элиза задернула шторы, чтобы в окно не светило солнце, а потом улеглась прямо на бледно-голубое атласное покрывало. После поезда все тело одеревенело. Элиза вертелась, тщетно пытаясь устроиться поудобнее. К тому же тяжелые мысли не давали покоя.

Ждать было нечего. Только теперь, накануне отъезда из Индии, Элиза поняла, насколько привыкла считать эту страну своим домом – совсем как в детстве. Но она еще вернется в Индию, ведь Клиффорд будет ждать ее здесь. Англия не задевала душу Элизы так глубоко, как эта дикая, бурлящая страна.

Элиза снова надела кольцо, потом повернула камнями вниз: так оно выглядело будто обручальное. Символ того, что Элиза занята. При этой мысли она почувствовала себя вещью, у которой есть хозяин, и опять сняла кольцо. Невольно вспомнилось, как Элиза объясняла Анне суть суфражизма.

Мама была категорична. С выражением глубокого отвращения на лице она громко объявила: