Эми Хармон - Потерянные сердца

Уинифред протягивает руку, гладит меня по щеке, отворачивается. Ей надо накормить много ртов, а все, что хотела, она уже сказала. Но, сделав несколько шагов, она оборачивается.

– Советую пойти за ней прямо сейчас.

Я запрыгиваю в седло раньше, чем Уинифред Мэй достигает своего фургона.

Наоми успевает спуститься с утеса, когда я добираюсь до нее. Она замечает и поворачивает гнедую у подножия, огибая холм с запада и заставляя меня пуститься в погоню. Тут есть чем полюбоваться: Наоми стрелой летит через бескрайнее поле, а волосы развеваются у нее за спиной. Они такого же цвета, как шерсть ее лошади, и я невольно думаю, что вождь дакота не случайно сделал такой выбор. Гнедая двигается плавно и широко, а юбки Наоми свисают по обе стороны, напоминая королевскую мантию. Она хорошая наездница и держится в седле так же уверенно, как и во всем другом. Может, в этом и кроется корень моей проблемы? Наоми как будто прекрасно знает, кем является, и ведет себя так, словно полностью довольна собой. Я упрекнул ее в том, что она не думает, а лишь чувствует и действует, но, возможно, она просто достаточно уверена в себе, чтобы довериться интуиции и перейти к действию.

Наоми приостанавливается, когда утес остается позади, точно барьер между нами и караваном, а затем и вовсе останавливается, не оборачиваясь, дожидаясь, пока я поравняюсь с ней.

– Я хочу побыть одна, Джон Лоури.

Я знаю, что она специально называет меня так, потому что я просил ее этого не делать.

– Нет. Не хочешь, – возражаю я. – Ты хотела, чтобы я последовал за тобой.

Она бросает на меня гневный взгляд, раскрасневшаяся и взлохмаченная, и некоторое время я молча пожираю ее взглядом и никак не могу насмотреться.

– Почему ты так на меня смотришь? – не выдерживает она через минуту. – Я злюсь на тебя и хочу побыть одна.

Я спешиваюсь, надеясь, что Наоми не сорвется с места в это же мгновение, чтобы мне насолить, и подхожу к ее лошади. Не спрашивая разрешения, я обхватываю ее за талию и спускаю ее на землю прямо перед собой, так близко, что можно наклониться и поцеловать спутанные волосы у нее на макушке. У нее на шее быстро бьется жилка, украшенная россыпью веснушек. Я провожу по ним пальцами, и Наоми с вызовом поднимает на меня свои зеленые, как трава, глаза.

– Ты вроде бы не собирался больше меня целовать, – шепчет она.

– Я и не собирался, – говорю я.

А потом целую.

Она явно хочет меня наказать, поэтому не отвечает на поцелуй так, как раньше. Ее руки не ложатся мне на грудь, губы не раскрываются. Но я чувствую, как ее сердце колотится где-то возле моих ребер, отвечая моему собственному пульсу. Потом она едва ощутимо вздыхает, обхватывает мое лицо руками и тянет на себя. Я прощен.

Я углубляю поцелуй. Целую ее крепко, неторопливо, испытывая свою выдержку. Ветерок шуршит ее юбками и щекочет мне затылок. Лошади пасутся неподалеку: им нет дела до моей пылкости и тихих звуков поцелуя. Мы погружены в теплую тишину. Грохот колес, скрип кузовов, тяжелый труд и дорога в гору, печаль и страх – все это осталось где-то далеко. И меня переполняет покой.

– Я не знаю, что ты пытаешься этим сказать, – шепчет Наоми после долгого молчания, и я еще раз касаюсь ее губ своими, прежде чем заставить себя остановиться.

– Я скучал по тебе.

Она вглядывается мне в глаза.

– Я никуда не уходила.

– Ты ни разу не посмотрела в мою сторону за последние девяносто миль.

– Когда мы проходили мимо детских могил… особенно поначалу… Мама отказывалась на них смотреть. Говорила, что это слишком больно, а она не готова нести эту боль. – Наоми сглатывает и переводит взгляд на мои губы. – В последние дни мне было слишком больно на тебя смотреть. Вот я и старалась этого не делать.

– Твоя мама мудрая женщина.

– Мудрее всех на свете.

– У нас с ней состоялся разговор. Она сказала мне, что ты направилась сюда, и посоветовала последовать за тобой.

Наоми отступает на шаг, так что я уже не могу до нее дотянуться. Ее зубы сжаты, а глаза смотрят холодно, и я понимаю, что сказал что-то не то.

– Я сама могу о себе позаботиться.

– Да. Я знаю. Но она все равно отправила меня за тобой.

– Так вот зачем ты здесь? Чтобы убедиться, что я не сделаю какую-нибудь глупость? Потому что сама я не думаю, прежде чем делать?

Я знал, что нам придется к этому вернуться.

– Нет. Я здесь не за этим.

Она делает глубокий вдох, а выдох получается неровным.

– Ты унизил меня, Джон.

– Я знаю. Я этого не хотел.

Она кивает, как будто принимает мое извинение, и я вижу, что ей непросто извиниться в ответ.

– Наверное, я слишком поспешила. Я знаю, мы не так давно знакомы. Но в пути каждый день как целая жизнь. Это тяжелые дни. Они давят на каждого из нас, и очень скоро невольно начинаешь сбрасывать все, что не важно, на обочину… А заодно понимаешь, без чего точно не сможешь жить.

– Твоя мама сказала мне очень похожие слова.

– А мне она сказала набраться терпения, – шепчет Наоми. – И я буду стараться.

Я киваю, потирая щеку. Мне немного страшно, но я знаю, что делать.

– До Форт-Бриджера еще дней девять, может десять, – замечаю я.

– А до Калифорнии еще восемьсот миль, – мрачно отзывается она.

– Да, но… я не готов так долго ждать.

Наоми поднимает на меня удивленный взгляд.

– Что? – едва слышно произносит она, как будто боится поддаться надежде.

– В Форт-Бриджере мы сможем купить тебе платье.

– Ты уже купил мне платье.

– В нем вышла замуж Лидия Кларк, а я хочу, чтобы у тебя было свое собственное свадебное платье.

Она закусывает губу, сдерживая улыбку.

– Мне надоело гадать. Если ты намекаешь на то, о чем я думаю, тебе придется спросить меня, Джон. И сделать это предельно ясно. Иначе я еще долго не смогу на тебя смотреть. Мое сердце этого не вынесет.

– Ты согласна стать моей женой, Наоми? – Я произношу эти слова медленно, глядя ей в глаза.

– Когда доберемся до Форт-Бриджера? – уточняет она. Ее глаза блестят.

– Когда доберемся до Форт-Бриджера, – повторяю я. – Я не желаю, чтобы во время нашей первой ночи нас слушал весь караван. К тому же так мы сможем проделать остаток пути со своей повозкой и собственными припасами. У меня есть кое-какие деньги, и я готов продать хоть всех своих мулов, если потребуется. Но у нас непременно будет свой дом, пусть на колесах.

– И все это можно достать в Форт-Бриджере?

– Да… И может, найдется даже комната, чтобы провести ночь подальше от каравана.

Она сглатывает, широко раскрыв глаза и не улыбаясь, и принимается расправлять юбки, как будто старается себя успокоить. Не знаю, чего я ожидал, но точно не этой неуверенности.

– Я не уверена, что смогу так долго ждать, – едва слышно произносит Наоми.